Водитель набрал чей-то номер, и Олеся слышала громкие гудки в его трубке.

— Да? — раздался голос на том конце соединения.

— Она у нас, — сообщил парень.

— Ну везите ее туда, как и договаривались… Я буду к четырем часам… Остальные деньги получите, только если она дождется меня в целости и сохранности. А если я опоздаю, можете начинать, — это был странно знакомый голос. Олеся все думала, откуда она его знает?

«Анжелка!»- осенило ее.

Шатилов заметил Олесю издалека. Он видел, как медленно шла девушка. Как подошли к ней двое парней, как вдруг стали заталкивать ее в машину.

Шатилов насторожился. Хотя… ему-то что за дело? Пусть балуется, как хочет. Наверняка, это их очередные игры. Молодежь сейчас совсем с ума сошла. Все ищет острых ощущений… Бездельники! Вот взять хоть нынешние работы по агломерациям, ведь ни одной толковой! Нет, ну если уж с поблажками, то можно выделить пару-тройку человек…Шатилов мысленно перебил фамилии студентов и наткнулся на Кудряшову, да, пожалуй, неплохо поработала… Но теперь-то уж точно придется ее выбросить! Жаль, Шатилов скривил губы в некое подобие грустной ухмылки, а ведь есть потенциал у девочки… Но, что сделаешь, сама все испортила!

Он видел, как захлопнулась дверь машины, и она тронулась с места. А ведь похоже на… Да ну! Отмахнулся от собственных мыслей. Среди бела дня? Наверняка, всё с ее согласия. Развлекаются. Он снова отогнал бесполезные, как ему показалось, укоры…

Он огляделся по сторонам. Ему уже порядком надоело томительное ожидание, когда столько не начатых дел… Черт, с Веселинской! Он как-нибудь потом вставит мозги этой курице!

Шатилов завел мотор. Он ехал по двору, а впереди, уже достаточно далеко, виднелся автомобиль с тонированными стеклами. Небольшое беспокойство, какое-то въедливое чувство не то страха, не то волнения всколыхнулось в Леониде Юрьевиче. Но он не дал ему вырасти. Бред! Сейчас молодежь вообще границ не знает в своих безудержных развлечениях! Он посмотрел вослед странному автомобилю, потом включил поворотник и вырулил на проспект в противоположную сторону.

Загудел телефон.

— Зачем ты звонишь мне на этот номер? — резко сказал он, едва только снял трубку. — Я скоро буду, не волнуйся. Да, дела, проблемы на работе. Все в порядке? До вечера, дорогая…

Они куда-то долго ехали. Потом Олесю вытащили из машины и также на плече отнесли в старый, стоящий на отшибе какой-то деревни, дом. Девушку бросили как бревно на кровать. Та неохотно отозвалась скрипом старых разбитых пружин.

В доме было сыро и холодно. Олесю била крупная дрожь.

Двое парней вышли. Темноволосый парень сел на стул возле кровати.

— Скоро тебе станет жарко, — он подошел и наклонился к Олесе. На нее пахнуло запахом алкоголя.

Вернулись остальные, держа в руках несколько бутылок со спиртным.

— Я замерз уже, — поежился стоявший рядом с Олесей. — Может, начнем? — он оглянулся на Олесю и расстегнул ей куртку. — Согреемся немножко…

— Да уймись ты, — бросил ему товарищ, бывший водителем, открывая бутылку, — успеешь еще… Давай бабки дождемся.

— А вдруг она нас кинет? — парень отошел от Олеси.

— Ну, тридцать процентов у нас уже есть, телка есть, что ты ноешь? — грубо сказал ему водитель и отпил из бутылки.

Олеся, связанная, лежала на кровати и наблюдала за троицей. Девушка уже мысленно попрощалась со всеми дорогими людьми, потому что после того, что с ней здесь сейчас сделают, придется покончить с собой. Она услышала, как к дому подъехала какая-то машина. Кто-то каблуками постучал по деревянным ступенькам. Дверь отворилась.

Вика?

Парни вскочили.

— Я от Черепа, — сказала Виктория то, что велела ей Анжелка. Похитители Олеси успокоились, будто Вика произнесла секретный пароль. — Я хочу с ней поговорить…

Красивая, на высоких каблуках, в модном пальто, Вика казалась в этой старой убогой избе инопланетянкой. Она прошла к Олесе и оглянулась на ребят:

— Может, вы за дверь выйдете?

— Разбежалась.

— Ладно, пойдем, покурим, — сказал один из них. — Бегемот на шухере…

Ох, уж эти клички…

Все вышли, только Бегемот, низенький парень, застрял в дверях, впуская в холодную комнату еще больше сырости.

— Я отклею тебе рот, не кричи, — сказала Вика и сняла свои дорогие кожаные перчатки.

Было очень больно, и Олеся заныла от боли, когда Виктория отодрала, наконец, скотч с ее губ.

— А с ним ты также стонала? А? Или громче? — ядовито осведомилась Вика.

Понятно, ждать помощи неоткуда.

— Вика, что ты хочешь? Позлорадствовать? — еле прошептала застывшими губами Олеся.