Агапэ брезгливо отмахнулась:

– Мне от тебя ничего не нужно. Мне ни от кого ничего не нужно – платы я не беру. Мое предназначение – стучаться в сердца, пробуждая их для любви. И в благодарность я могу принимать лишь бескорыстные дары щедрых душ. Дело, с которым ты ко мне пришел, совсем не простое. Твоя подружка из таверны права – никто еще не пытался продлить жизнь одноразовым заклинаниям. Это все равно что пытаться сберечь бабочек-однодневок. Но ведь они рождаются не для того, чтобы существовать вечно!.. Возвращайся в Заброшенный стан. Я сделаю что смогу, однако ничего не обещаю.

Богиня повернулась и пошла в лес, точно постеснявшись исчезнуть у меня на глазах. Я тоже повернулся, махнул Люциферу, и мы двинулись в противоположном направлении. Когда добрались до городка, конь отправился пастись, а я вошел в хижину, намереваясь продолжить ее благоустройство. И увидел Весточку: она скакала по столу, склевывая крошки, оставшиеся от моего сегодняшнего завтрака.

Заметив меня, птичка весело защебетала и расправила крылышки, показывая, какая она красивая. А когда я уселся на скамью, свернулась в свиток.

«Здравствуй, Иван! – прочел я, расправив пергамент. – У меня получилось сделать то, что ты хотел. Весточка будет жить и останется при тебе. Правда, перестав быть одноразовым заклинанием, она не превратилась в многоразовое, и кроме этого послания сумеет доставить еще только одно. Если хочешь меня отблагодарить, пошли его девушке, в которую влюбишься без памяти с первого взгляда. И пусть после этого Весточка останется у нее».

Внизу стояла подпись: «Агапэ». Как только я прочел все до последнего слова, написанный красивым почерком примерной ученицы текст начал бледнеть, и вскоре пергамент оказался чист.

Я перестал придерживать его пальцами на столешнице, и он свернулся в трубочку. Но не обуглился и не рассыпался, а снова превратился в птичку. Ах ты моя радость! Значит, мы неразлучны до тех пор, пока я не влюблюсь без памяти? А на кой мне так влюбляться? Это не дай бог! Весточка, мы будем вместе вечно.

Развязав холщовый мешок, в котором хранился хлеб, я вывернул его и высыпал на стол горку крошек. Пичужка удивленно посмотрела на нее, потом на меня, точно не веря своему счастью. Да-да, это все тебе. А когда склюешь, накрошу еще.

До вечера я упражнялся с мечом, отрабатывая рекомендованные системой приемы. Заодно осваивал быстрое вхождение в режим «берсеркер». Попытка – пятнадцать секунд тренировки – выход… После четвертого раза остался удовлетворен, и как раз кончился суточный лимит. Наутро послал Люцифера в таверну, а сам отправился к руинам храма Агапэ. Хотелось сделать для богини что-то приятное уже сейчас, не дожидаясь безумия с первого взгляда. Весточка увязалась со мной. Она то перепархивала с ветки на ветку, то пристраивалась у меня на плече.

Хоть храм и был невелик, что-то существенное для его восстановления я сделать не сумел бы. Поэтому только содрал с остатков стен плети вьюнка, расчистил от мусора алтарную часть святилища и привел в порядок жертвенник. Любовь – она и в Гинкмаре любовь, ей и тут подвержены. Рано или поздно кому-нибудь приспичит прибегнуть к Агапэ, и он узнает об этих развалинах. И когда увидит, что храм заброшен не насовсем, обратится к богине с большей надеждой.

Напоследок я насобирал лесных цветов и положил на жертвенник скромный букетик. Воздух выше словно подернулся инеем и протаял круглым окошком, в котором мелькнуло знакомое лицо. Мелькнуло – и тут же пропало, но я успел заметить на нем улыбку.

Когда вернулся, Люцифера еще было. Да и не успел бы он никак смотаться до таверны и обратно за то время, что я отсутствовал. Однако настроение все равно испортилось. Стоя на прогалине перед хижиной, я огляделся. Что-то не нравилось мне сегодня в городке золотоискателей. И не хотелось торчать тут одному. Весточка не в счет, она не боец…

По спине пробежал озноб. Я схватился за рукоять меча, развернулся в одну сторону, в другую… И те, чье присутствие я интуитивно угадал, решили дальше не тянуть. Только напрасно я пытался определить, откуда последует нападение. Воины вышли из зарослей на прогалину сразу со всех сторон.

Десять рыцарей в полном боевом. Десять.

На серых накидках, наброшенных поверх доспехов, вышит один и тот же знак – неприятного вида, почти круглый глаз. Конечно, отличительный знак ордена. А у кого такой знак? У Недремлющих? Нет, у них накидки белые. Серая только кайма. И глаз другой, похожий на человеческий. А этот… Жаль, что интересуясь то тем, то другим, и шарясь в базе знаний по любому поводу, я так и не удосужился накрепко зазубрить цвета и символику хотя бы орденов Оргоя. Понял бы сейчас, кто пожаловал.