Сам не верю, что собираюсь зайти в бутик Богдановой. Не верю, но иду.

Какого хера она продолжает жить, будто ничего не случилось?! Не дам ей покоя!

Сердце стучит оглушительно. Никак к этому не привыкну. В груди жар собирается. Постепенно топит шею, лицо… Волосы встают дыбом. И тогда уже сверху вниз рассыпаются мурашки. Пальцы немеют. Но я удерживаю покерфейс и продолжаю шагать.

Вот она. Есть. Задыхаюсь со старта. Только потому что вижу. Слишком много эмоций разбирают нутро. Слишком, мать вашу, много. И я уже не могу остановиться.

Глаза в глаза. И темный занавес.

Поймав первую визуальную реакцию на себя, принимаю безумное осознание: только это стоило того, чтобы здесь появиться. Не знаю, как Богданова это проворачивает, но когда смотрит, по моему телу несется попросту бешеная волна дрожи, а внутри – по всем главным точкам вспыхивают очаги возгорания.

– Привет, – бросаю небрежно.

И приземляю на кассовую стойку коробку с телефоном.

– Это что? – бурно краснеет.

Я торможу дыхание, потому как на какие-то доли секунды рождается ощущение, что мне внутри что-то вырвали.

Медленно поворачиваю голову в сторону, типа с целью осмотреться в этом дешманском балагане. На самом же деле ни хрена я не вижу. Перед глазами кругами разноцветные пятна расплываются. Стискивая челюсти, крайне неторопливо вбираю ноздрями кислород.

– Подарок, – смотрю, очевидно, с вызовом.

Просто не могу понять: защищаться или нападать мне сейчас придется. Но сердце на адреналине уже повышает скорость и силу работы.

– Зачем? – смущаясь, должно быть, неосознанно отступает на шаг назад. – Мой день рождения только через месяц. И вообще…

– Давай без вот этого «вообще», окей? – догоняя, что нахожусь на пороге очередного пинка под зад, начинаю закипать. – Не надо текста. Просто возьми. Так я хочу.

Приходить сюда было ошибкой. Но не прийти я не мог.

– Ты никак не поймешь, что существует часть мира, где твое «хочу» не имеет значения.

– Это где? Типа здесь? – обвожу помещение презрительным взглядом.

– Представь себе.

Можно ли одновременно давиться гордостью и захлебываться тревогой? Оказывается, да. Я взвинчен до предела. И не только из-за того, как Богданова на меня влияет. А потому что подозреваю, будто реально ей на меня похрен.

– Бред, – выталкиваю вместе с густым выдохом.

Соня поджимает и закусывает губы. Вижу это и неосознанно облизываю свои. Мне так одуряюще жарко становится, что на мгновение я верю в то, что возгорание тела произошло физически.

Чертова порно-Соня.

Изображение резко пропадает, когда она, схватив вешалку с какой-то красной тряпкой, молча отходит от стойки. Маячит как флагом, блядь.

Мне что, свой достать?

Нет, знаете… Пошла она! Сколько можно топтаться мне по нервам? Это тупо фаталити[1].

Сунув руки в карманы брюк, резким движением отвожу плечи назад. Выкатываю грудь, задираю голову и… тащусь за ней.

– Ты нужна мне завтра. У матери ужин с какими-то важными упырями.

Это просто первое, что приходит мне в голову с целью оправдать свое преследование. Не только перед ней. Но и перед самим собой.

– К скольким? – уточняет Соня ровным тоном, даже не удосужившись взглянуть на меня.

Перебирает вешалки на стойке. Тасует их с неведомой мне целью.

– К семи, – хриплю, подавляя рванувший по грудаку вулкан ебаной и явно преждевременной радости.

– Хорошо. Я буду готова в шесть тридцать.

«Стой. Замри. Не дай этому взорваться. Продышись», – эти команды я, мать вашу, самому себе выдаю.

Удобно все-таки то, что Соне на меня пофиг. Пока она занимается работой, я возвращаю себе самообладание. Заодно удается вдоволь насмотреться на ее профиль. Ладони в карманах брюк стискиваются в кулаки.

Я не буду ее трогать. На хрен.

Я дружу с головой. Но это не точно.

– Возьми телефон, чтобы я мог с тобой связываться.

Вот. Я, блядь, почти упрашиваю.

Охренеть.

Сердце чеканит ход. У меня там, за ребрами, незаживающие туннели огнем горят.

– Я куплю. В конце недели будет аванс и...

Сердито и крайне шумно вздыхаю.

– Почему ты, блядь, такая упрямая?

Соня издает какой-то свистящий звук и резко поворачивается ко мне лицом.

– Это я упрямая?

Глаза в глаза. И мы забываем, в чем суть спора.

Разряды электричества долбят плоть, а я все равно невольно ближе подаюсь. Убиться собираюсь. Мать вашу, да я и так подыхаю, так сильно поглотить ее желаю. Никого красивее не видел. Испытываю попросту долбанутую потребность - коснуться лица. Обжечь пальцы о ее кожу, губы… Будто мало того, что происходит сейчас. По мышечному каркасу носятся молнии.