— Всего вам доброго, — попрощался и ушел в свою квартиру.

— Чего так долго? — встретил меня вопросом Зинчуков. — Соли не мог допроситься?

— Да так, поговорили по душам, — пожал я плечами. — Можно было просто поговорить и не надо было никакую милицию вызывать.

— А я и не вызывал, — хмыкнул Зинчуков. — Вот ещё… беспокоить органы по пустякам…

Я посмотрел на него, но в стальных глазах не нашел ни капли сожаления.

Вот как… Очередная проверка. Я ухмыльнулся в ответ. Думаю, что проверку прошел на отлично.

— Чего улыбаешься? Всё понял? Вот и я всё понял. Ты правильно сделал, Боря-Сеня, но тем самым подвел себя под узнавание. Через месяц-два тебя тут будут искать жены мужей-пьяниц, чтобы молодой волшебник и с их мужем провел сеанс терапии. Но сделал всё верно… Из двух зол выбрал меньшее. И эта забота показывает, что ты неравнодушен к окружению. А это здорово мотивирует.

— Мотивирует?

— Да, всё так… Вот когда придет гример Марина Ковалова, то присмотрись к ней. Только забота помогла ей выжить в послевоенные годы.

— Какая забота?

— Да вот такая… Она же из блокадного Ленинграда. Эвакуировали её оттуда, как освободили город. Она потеряла мать, бабушку, старшую сестру. Мелкая, худющая. Была похожа на худого гнома с большой головой на тонкой шее. Есть не хотела — дистрофия развилась в полной мере. Даже думали, что умрет. Много тогда похожих детей умерло…

Зинчуков вздохнул, помолчал, а потом продолжил:

— Так бы и померла, если бы их сторож не сделал из поленца куклу. Страшную, уродливую, но чем-то похожую на человека. Обернул «голову» куклы дерюжкой, нарисовал на полене рожицу, да и отдал Марине со словами: «Вот теперь это твой ребенок, Мариночка. Ты учи её кушать, улыбаться. Слабенькая она, даже не хнычет. Ты теперь мама её, так что заботься…»

Я молчал. Перед глазами вставала комната с худыми детьми в полуразрушенном доме.

— И она начала заботиться! Начала подкармливать куклу, начала показывать, как нужно есть, да и сама есть стала. Хлопотала о поленце, заботилась, нянькалась, спала с ней. И выжила. Выжила, потому что нельзя было ей умереть, потому что она мама и должна была заботиться о кукле, понимаешь?

Я проглотил ком в горле, кивнул в ответ.

— Вот так вот, Боря, как оно бывает, — сказал Зинчуков.

— Снова проверка?

— Нет, брат, это ты сам можешь у Марины спросить. Тут никакой проверки. Я привел этот пример к тому, что вижу, как ты беспокоишься про объект операции. Там всё будет нормально — какому-то русскому из низшей расы не дадут встречаться с дочерью фюрера. А как только начнут ставить препоны, так мы и выйдем потихоньку на всю цепочку.

— Я буду подсадной уткой, — вздохнул я в ответ.

— Нет, ты будешь подсадным орлом, — хохотнул Зинчуков, а потом посерьезнел. — Это только маленькая деталь из всего того, что планируется сделать против СССР. Поэтому надо учитывать все детали, Борис. Ведь против нашей страны никогда не заканчивалась война. Она лишь откладывалась на время.

— Не совсем понимаю, — ответил я. — Вроде бы сейчас только холодная война идет. И то, движется к потеплению...

— К потеплению, — вздохнул Зинчуков. — Знаешь, чтобы в одном месте потеплело, нужно, чтобы в другом месте кто-то стал холодным.

— Не совсем понимаю...

— А что тут понимать? Ты же новости читал? Так вот, чтобы Вьетнамская война начала подходить к концу, пришлось ускорить отправку на тот свет одного из бывших президентов Америки. Того самого, который настолько ненавидел "узкоглазых", что без раздумий шарахнул по ним атомными бомбами. Прикинь — по мирному населению? Лишь бы боялись.

— Вы про Трумэна говорите?

— Да, про этого гребаного масона, — покачал головой Зинчуков. — Пришлось ему устроить простуду с осложнениями... Пневмонию, проще говоря. Вот такой вот подарочек американцам на Рождество.

— Но как?

— Всего лишь не закрытое окно. Забывчивость сиделки, влажное белье, температура ниже нуля. Все эти факторы сыграли ради одной цели. И ведь не подкопаешься. Ничего умышленного — всё произошло нечаянно. Для официальной версии...

— И это...

— И это лишает препятствия на пути к подписанию мирного соглашения. Скоро у Никсона вторая инаугурация и на волне заключения мира он хочет набрать себе популярности. А Трумэн не давал этого делать. Его влияния хватало на то, чтобы заставить молодых политиков придерживаться стратегии войны. Пришлось поторопить масона...

— Помогут ли эти соглашения? — вздохнул я, вспомнив о соглашениях с участием Америки в своем времени.

— Помогут, не помогут — это уже шаг к тому, чтобы признать поражение. А дальше пойдет по накатанной.

— Выходим, не толпимся, сдаем бельё и стаканы! — послышался бодрый голос штурмана.

В ответ послышался хохот. Похоже, что эта шутка летчиков, пародирующая проводников из поезда, была дежурной и всегда находила благодарных слушателей.