— Ты долго еще будешь там стоять? — пробубнил Олег, кажется, из спальни.

Я только сильнее зажмурилась, едва ли не до цветных всполохов перед глазами и сама вся сжалась, будто в комок. Страх прокатился волной. На миг даже сделать вдох стало тяжело.

— Мне на работу пора, — стараясь успокоить собственное сердце, произнесла я.

В висках стучало противно, оставалось лишь сжимать ладонями голову, прикусывая губу. Все смешалось в одно: боль, испуг, непонимание отчего и почему все так резко изменилось. Чувство, что загнали в угол, только разрасталось, приводя едва ли не к панике.

Я-то знала, что Олег не забудет, даже если сейчас все спустит на тормоза. Припомнит, отомстит. И с каждым днем все больше убеждалась, что человек он — страшный. Злопамятный, резкий, и нет в этом ни капли романтики, видимо, слетели с моих глаз розовые очки, разбившись стеклами внутрь.

Была бы умная — бежала подальше от него, ушла бы еще в тот миг, когда… Память снова демонстрировала обрывками воспоминания. Прошло достаточно времени, а горечь потери еще давала о себе знать. Внутри все скручивалось узлом, тошнота подступала к горлу, и я, вонзив ногти в собственные ладони, сжала кулаки. Глупая. От этого невозможно спастись. Нет лекарств и средств, чтобы стереть ее, заставив замолкнуть навсегда.

— На работу, — усмехнулся Олег, — Оля, я не знал, что ты шлюха. Всегда считал свою жену правильной, умной женщиной, а на деле… — вышел муж из спальни, задержав взгляд на моем бледном лице.

— Что я? Что я, Олег? В чем провинилась? В том, что ты целыми сутками лежишь на диване и плюешь в потолок? Еще ведь несколько месяцев назад обещал, что найдешь работу. Но тебе все равно на нашу семью, на меня. Ты только своих друзей — алкашей уважаешь, — выпалила я, размазывая слезы по щекам.

Мне действительно было обидно. От его слов, его взгляда. Никогда в жизни я не позволяла себе ничего предосудительного, тем более, будучи замужем. Только мой супруг в последнее время умудрялся все переворачивать с ног на голову. Чертов садист!

— Что-то ты болтлива с утра, — хмыкнул он, подперев дверной косяк рукой. — Кажется, предупреждал ведь. Ну, ничего, с тобой еще поговорим. Какой с бабы спрос, — цокнул Олег языком, — а вот с твоим этим недоухажером, — щелкнул муж пальцами, — решим позже.

Находясь в состоянии близком к истерике, не отдала тогда его словам должного, а стоило бы., наверное. Но иногда наше сознание выстраивает преграду между внешним миром и пониманием, стараясь тем самым уберечь нас.

Окинув меня взглядом, Олег замер на мгновение, а потом громко рассмеялся. Его веселил мой потерянный вид, заплаканные глаза и искусанные до крови губы. А я костерила себя за слабость, за мягкотелость, за то, что слово поперек боялась сказать. Даже на выдохе инстинктивно втягивала голову в плечи под его колючим взором, опасаясь получить затрещину.

Олег ушел в ванную, а я, дрожащими пальцами, словно чертовски замерзла на улице, принялась стягивать с себя ночную сорочку. Выхватив из шкафа джинсы и свитер, быстренько переоделась и прошмыгнула в коридор. Попыталась найти сумку, где в подкладку был вшит потайной карманчик. Там я хранила небольшую сумму, кажется, рассчитывая на то, что однажды просто сорвусь с места и больше с Олегом мы никогда не пересечемся в этой жизни. Сумки как назло нигде не было, хотя я отчётливо помнила, как вчера оставила ее на полке в коридоре.

Сдерживая слезы, без разбора, раздвигала вешалки в шкафу, надеясь, что, возможно, она там. Ну не могла же несчастная сумочка провалиться сквозь землю.

— Ну и чего копаешься? — скрипнула дверь и раздался голос мужа. На этот раз он не походил на колокольный набат, но все равно неприятно резал слух.

— Где моя сумка? — прорычала я, дрожа внутри, как одинокий лист, оставшейся на голом дереве.

— Валяется где-то, — бросил между делом Олег.

Я обхватила себя за плечи, лбом коснулась стены и едва не завыла от безысходности.

Муж, тем временем, прошел в спальню и уже через минуту протянул то, что я так упрямо искала в коридоре. Настороженно приняв от него свою дамскую сумочку, я сразу же сунула руку внутрь и… Не нужны были слова. Мы смотрели с Олегом друг на друга, и каждый понимал все.

Он едва ли не смеялся в голос, извергая наружу дикие рыки. Я жалобно поскуливала, не зная, куда мне прятаться. Что я сделала такого плохого этому безжалостному миру, что он только и занимается тем, что бьет меня наотмашь каждый раз в безмолвной попытке убежать прочь! Вырваться из этих оков, освободиться, начать жить!

— Отдай, — прошептала я одними губами.

Знала, что муж поймет, о чем идет речь и одновременно предугадывала его поведение. Он злобно оскалился, шагнув ко мне. Я вжалась спиной в стену коридора, не смея поднять взгляд на него. Олег вытянул руку вперед. Провел шершавыми пальцами по моей щеке, а я от каждого его прикосновения умирала. Ничего хорошего не ждала, мысленно приготовившись терпеть боль и унижение. Большим пальцем он коснулся моего подбородка, заставляя поднять на него взгляд. Наверное, в нем можно было прочесть многое, по крайней мере, мне бы этого хотелось. Потому что слов не было, только желание упасть и раствориться. Я устала, морально устала жить на пороховой бочке, не зная, в какую секунду рванет. Рванет так, что от меня не останется ничего, кроме горстки пепла, который ветер в итоге развеет над крышами серых многоэтажек.