Шрифт:
Все это собралось теперь в Екатеринодаре. Генерал Деникин оказался в центре самых сложных и запутанных политических интриг. Он поставил на своем знамени «Единую и Неделимую Россию», и все то, что не совпадало с этим, было ему ненавистно, и он враждебно к этому относился.
Скоропадский был изменником, изменниками были все украинцы, а с ними вместе изменниками были и руководители Рады – Быч, Рябовол, П.Л. Макаренко и все те, которые мечтали о федерации.
Как-то, несколько позднее, генерал Деникин был на большом официальном обеде у кубанского атамана в его дворце. Над дворцом, подобно тому, как это было на Дону, реял свой кубанский национальный флаг. Атаман сидел на первом месте, Деникин на втором. Это его оскорбило и взорвало. Когда дошло дело до речей, он сказал почти буквально следующее:
– Недавно над этим дворцом развевалось красное знамя и под ним во дворце сидела разная сволочь. Теперь над дворцом развевается знамя иных цветов и сидят иные, прочие люди. Я жду, когда над этим дворцом взовьется флаг Единой Великой России! За Единую, Неделимую Россию, ура!..
Заслуги кубанцев в боях и на походе затирались. В донесениях о них умалчивали или ставили на втором месте. Природные кубанские казаки, за исключением Шкуро, Улагая и Павличенко, не занимали видных мест. В штабе Деникина кубанцев не было, а генералы русской службы Май-Маевский, барон Врангель, Эрдели, Покровский выдвигались на видные места. Это злило кубанцев.
К Дону отношение было сдержанное. На него тоже смотрели, как на неблагодарного сына и стремились прибрать к рукам. В это время известным поэтом-сатириком Мятлевым в Киеве было написано следующее остроумное стихотворение, рисующее положение Юга России к прибытию союзников:
Не поется мне и не пишется, День-деньской в ушах моих слышится: «Ах ты, Русь моя, Русь родимая, Ты единая, неделимая!..» Из хохлов создав чудом нацию, Пан Павло кроит федерацию, «Ах ты, Русь моя…»и т. д.
Атаман Краснов подпевает в тон: Будет тихий Дон, наш казачий Дон. «Ах ты, Русь моя…»и т. д.
И журчит Кубань водам Терека: Я республика, как Америка. «Ах ты, Русь моя…»и т. д.
И друг друга злей и нелепее, Палачи галдят на Совдепии. «Ах ты, Русь моя…»и т. д.
И лихой моряк, и большой смельчак На Сибири сел адмирал Колчак. «Ах ты, Русь моя…»и т. д.
И в Уфе эсер речью пылкою Возрождает край учредилкою. «Ах ты, Русь моя…»и т. д.
Выезжает лях на позицию, Подавай ему всю Галицию. «Ах ты, Русь моя…»и т. д.
Всю Лифляндию и Курляндию Латыши хотят, финн – Финляндию. «Ах ты, Русь моя…»и т. д.
И нельзя понять, чего хочет Крым: Хан Набоков там, Соломон ли Крым? «Ах ты, Русь моя…»и т. д.
Все спешат на юг и под небом Ясс Шепчут всякий вздор и галдят зараз: «Ах ты, Русь моя…»и т. д.
Не хотим Павло, пана щираго, Подавайте нам Драгомирова. «Ах ты, Русь моя…»и т. д.
Власть растрепана, власть рассеяна, Вся надежда на Кривошеина. «Ах ты, Русь моя…»и т. д.
Мы сидим, сидим вроде узников И все ждем чудес от союзников. «Ах ты, Русь моя…»и т. д.
Господин Энно, господин Энно! А ему плевать! И смотреть смешно. «Ах ты, Русь моя…»и т. д.
Но велик Господь, и придет, как встарь, И, на троне сев, грозно крикнет Царь: «Ах ты, Русь моя, Русь родимая, Ты Единая, Неделимая…»Пока дела Германии были хороши и все снабжение шло в Добровольческую армию из Украины через Дон, отношения Деникина к атаману были холодные, но сдержанные. Не желая оставить никаких следов о том, что Добровольческая армия получала патроны и снаряды от немцев, генерал Деникин не требовал письменно или через свой штаб нужного ему снаряжения, но к атаману или к командующему Донской армией прибывали из Добровольческой армии частные люди (инженер Кригер-Войновский и др.) или кто-либо из «общественных деятелей» и рассказывал о тяжелом положении добровольцев, о том, что у них не хватает ни патронов, ни снарядов и что им необходимо послать столько-то того-то или того-то. Или об этом передавал представитель Донского войска при Добровольческой армии генерал от кавалерии Смагин, и Донское войско, если только имело просимое, сейчас же, иногда в ущерб своим частям, отправляло транспорты добровольцам. Отношения между обеими армиями были вначале дружные, но равные. Дон не считал себя подчиненным генералу Деникину, и генерал Деникин, избегая прямых сношений с Доном, считал Дон независимым от себя.