– «Словами»… «Ученик»… Ну, так научи же меня хоть чему-то! Научи всех нас! Учитель! – осклабился Страж, хотя рука его уже тянулась к мечу.

«Наш парень», – подумал Рехи, который тоже привык все решать скорее клинком, нежели словами. Впрочем, доверять хотя бы одному из этих пришельцев не хотелось. Но они не убили и даже не попытались съесть – уже что-то новое.

– Ты ропщешь две с половиной тысячи лет. Но это был твой выбор, – непреклонно отвечал Митрий. Вот умел же завернуть пафосную речь ни о чем.

– Да? Только никто не предупредил о последствиях, потому что вы сами их не знали. Думали, накачаем силой каких-то слишком добрых идиотов – и сразу мир во всем мире. Во всех мирах! Не вышло.

– Ты переполнен ядом обиды.

– Ядом… Подходящее место, чтобы плеваться ядом. Ты, Митрий, погляди-ка вокруг. Здесь же все ядовитое. Недавно извергался Вой Пепла, того и гляди Великий Разлом расколет последний материк на мелкие островки. Если рванет Глас Пламени, то точно все распадется на кусочки. Еще один мертвый мир в нашу коллекцию «спасенных»?

Рехи насторожился. Он слышал о гигантских огненных горах по обе стороны известного мира. Говорили, будто именно они подпирали небо и покрывали его копотью. Нередко с запада доносилось рокотание Воя Пепла. После его заунывной песни земля обычно гудела, покрывалась трещинами, падали шатры и нередко набегали потревоженные в спячке, сбитые с толку ящеры. Но тогда-то они легче всего попадались в ловушки. Помнится, Рехи даже радовался, когда старики говорили: «О, Вой Пепла извергается». А вот остальные названия встречались только в страшных легендах. «Чтоб вам сгинуть в Великом Разломе!» – ходило известное ругательство, которым Рехи мысленно уже несколько раз послал пришельцев.

– Кажется, мы увлеклись. Он нас видит.

– Это я хотел, чтобы он нас видел. Ну, здравствуй, Рехи! Здравствуй! – снова обратился к нему Страж. Голос его напоминал клекот хищной птицы. Ворон и гепард – кто это такие, житель пустоши вообще не представлял. Но какое-то неведомое знание четко подкинуло незнакомые образы. Не на уровне сознания, а где-то глубже. И это-то страшило больше всего.

– Солнце вам на голову! Трехногих ящеров в глотку! Опять призраки! – простонал Рехи, хватаясь за голову. Как же ему все это надоело! Он еще не разобрался толком, что именно, но уже надоело, особенно когда его позвали по имени. Он никому еще не представлялся, а что самое паршивое, о нем знали всё, а он о пришельцах – ничего.

– Мы не призраки, – улыбнулся крылатый Митрий, словно пытаясь загладить вину, но внешняя доброжелательность только настораживала.

– Прощай, Рехи, – кивнул Страж.

– А ты-то кто? – не стушевался Рехиэ. Ему претило слишком ласковое обращение непонятного Митрия и ему не нравилась таинственность Стража.

– Сумеречный Эльф, – кратко бросил напоследок новый знакомый. И оба растворились в воздухе. Бывает. Что еще сказать после всего увиденного?

«Ага, все-таки эльф. И где водятся такие эльфы? Надеюсь, не у заброшенной цитадели, тьфу, Разрушенной Цитадели. Чтоб им всем сгинуть в Разломе! Или оно само скоро сгинет. Ну, сгинет и сгинет. А я все равно дойду. Интересно, сумеречные – это племя такое?» – рассуждал Рехи. Он вновь куда-то шел, с трудом преодолевая боль в коленях. Ноги сами несли вперед, размазывая по песку чужую кровь и прилипшие к подошвам лоскуты плоти. Произошедшее не укладывалось в голове, что-то смещалось, рушилось, ломалось. Снова.

«Но куда я иду? Куда?» – вернулся вскоре к реальности Рехи, окончательно стряхивая морок дурных ведений. Он уже сомневался, не померещились ли ему те двое – странные и окончательно его запутавшие. Впрочем, неизменно оставался размеренно-ритмичный гомон «бом-бом-бом», и он приближался в реальности. А еще голод напоминал: «Ты жив, приятель». И это радовало. Мертвые не голодают.

Вскоре из-за холма выскользнула относительно знакомая картина – разрушенный город. «Го-род» – странное слово, которое представало нагромождением неровных камней и истлевшими обугленными скелетами. От них уже не доносился не только дурманящий аромат пищи, но и запах тления: они просто лежали, придавленные грудами кирпичей, раздробленные обломками.

Рехи шел на звук по остаткам немой улицы, невольно дорисовывая, кто и как умер в этом пристанище призраков. Кого-то прихлопнуло обломком, у него из головы вытекал мозг – вот и дыра в пожелтевшем черепе. Кого-то раскромсало пополам – он, наверное, корчился, подбирая потроха. Кости оставались среди камней, а тех, кому посчастливилось умереть на земле, уже давным-давно похоронил песок, хотя носок сапога случайно что-то раскапывал. Занятное зрелище. Рехи даже отвлекся от прочих невеселых мыслей.

Суеверия уже не пугали, чуть раньше он повстречал кого-то похуже, а теперь просто молча рассматривал умерших горожан. А загадочный звук все нарастал, особенно когда в спину подул промозглый, но душный ветер. Источником шума оказалось странное сооружение, единственное уцелевшее. Оно устремлялось в небо в четыре человеческих роста или даже выше, но не напоминало гору, разве только срезанным шпилем, ведь горы не бывают такими квадратными. Кажется, это называлось башней. Звук шел с самой вершины, и Рехи после всех потрясений совсем не боялся, поэтому задумчиво зашел под полуобвалившийся свод входа, натыкаясь на выщербленные ступени, и поднялся на самый верх. Там, на узкой площадке, и висел, покачиваясь, источник шума.