— Скоро и наш городок, не доезжая Льежа — направо, как Тру а Пон проедем, там где толл-плаза, и по местной дороге семь километров до нашего Ахена… — Жиль вздохнул.

— Так вы немцы, что ли? — спросила Нюта.

— Немцы — это немцы, — ответил Жиль, — а валлонцы — это валлонцы.

— А почему Ахен? — не унималась Нюта.

— А потому, что в Европе все как в овощном супе в маленьком котелке: морковка с горохом, лук с капустой, картошка с сельдереем… — ответил Жиль, замедляя бег автомобиля.

Они подъехали к тому месту, где платят за скоростной фривей.

Здесь и без того широченное шоссе становилось еще втрое или вчетверо шире, чтобы, по законам гидравлики, не ограничивая грузопотока, дать водителям возможность быстро оплатить очередной участок пути…

Нюта уже привыкла к этой процедуре.

Не выходя из машины, Жиль засунул свою кредитку в автомат и, получив чек, проехал через контроль.

Они свернули направо. Местная дорога, скорее не дорога, а аллея, тянулась по желтому рапсовому полю, отгороженная от сельскохозяйственных угодий линией подстриженных тополей.

Впереди тащился трактор. Жиль погудел ему… Но старик в соломенной шляпе, что сидел за рулем “катерпиллера”, и ухом не повел…

Такая вот здесь в деревне размеренная жизнь.

Это на фривее — там машины мчатся со скоростью сто шестьдесят километров в час. Потому как фривей — что-то от столичной жизни, как жилки, связывающие Париж и Лондон, Женеву и Рим, Берлин и Антверпен… А все эти Ахены, Спа, Лимбурги… Одно название! В России бы они назывались Березовками, Гореловками да Семеновками…

Как и положено хорошему сыну, Жиль несколько раз звонил с дороги по мобильному.

Их ждали.

По-европейски сдержанная формальность объятий…

Седенькая, но подкрашенная маман в очочках, вполне крепкий с пивным брюшком и подкрученными на прусский манер усиками — папаша… Три кузена, две кузины, тетя, дядя и еще, и еще какие-то соседи, Анюта сразу всех не запомнила.

— Вы подруга Жиля по университету? Тоже приехали на каникулы? — с улыбкой спрашивает очередная кузина, протягивая ладошку для пожатия.

— Нет, она не учится со мной, но тоже приехала к нам на каникулы, — отвечает Жиль.

— Добро пожаловать в Ахен, вы американка?

— Вы поедете с нами завтра на ярмарку в Антверпен?

— Вы умеете ездить на мотороллере?

— Вы любите кататься на роликах?

Их всех так много. Они все так шумят.

Дети бегают. Тетки орут на своих малышей:

— Антуан, не туш па! Не туш па, ее ке те ди!

Анну заботливо проводили наверх. Просторная спальня в мансарде с клинически белыми стенами. Свой отдельный туалет и душевая.

Мы ждем вас в столовой, Анна! Через пятнадцать минут!

Нюта вспомнила, что последний раз с таким комфортом она валялась у себя в номере гостиницы “Виктория” на рю Женераль дю Фур, в Женеве…

Тогда она щелкала пультиком кабельные музыкальные программы, курила и думала. Думала, как сорваться с крючка, но чтобы еще и с жирной наживкой во рту… Думала она тогда, думала, да и надумала сперва в дело ввязаться, а потом и сдать Асурова со всеми потрохами.

Ей-богу, кину его!

Нюта набрала тогда номер гостиничного сервиса и заказала пиццу с ветчиной и грибами и бутылку красного вина.

Какой он дурак, этот Асуров! И как он ей омерзителен с его шантажом. Пригрозил, что Нила убьет… Дурак он, дурак! Не на такую напал…

Съев пиццу и запив ее недорогим красным “Кот дю Рон”, Нюта принялась названивать по номерам из своей секретной книжки…

Хорошая задачка, однако, выйти на эту Надю Штайнер и быстро-быстро стать ее бузом герлфренд!

Но на то она и рыжий сорванец, эта непростая девчонка Нюта, которую еще в детстве звали пятнадцатилетним капитаном!

Надо было обзвонить кое-кого из тусовочных ребят.

Где эта Надя сейчас работает? В рекламном агентстве “Рив Гош” (Rive Gauche).

А кто там занимается пиаром? А кому там можно сделать такое заманчивое предложение, от которого никто не в силах отказаться?

Денег и славы хотят все. Если только отмести монахов и монахинь… Но рекламное агентство “Рив Гош” — это ведь не монастырь!

Телефонный разговор, назначенная встреча в кафе “Огюстин”, десять минут на прическу и макияж, полчаса на такси до бульвара Сен Жорж…

Фрицци Хоффнер оказался крашеным блондином. Он прикатил на красивом черном “кавасаки”. Сам весь в коже. Снял мотоциклетный шлем с викинговскими рожками и рассыпал по плечам мелированные кудри… Качок…