Подошел следующий туземец и поднял ногу, согнув ее в колене самым противоестественным образом.

– Здесь еще и встроенный микрофон, - сказал человек в комбинезоне, вглядываясь в номер, вытатуированный на ноге бруухианина. Он медленно, отчетливым голосом прочитал номер для компьютера и стал методично водить щупом над коричневой шерстью туземца.

– Не представляю, чтобы кто-то удрал с этой планеты, а потом захотел сюда вернуться. Сколько вам заплатили?

– Собственно говоря, готовится к выходу в свет новое издание моей книги. Издатель захотел, чтобы я освежил материал.

Человек пожал плечами.

– Что ж... Если обратный билет в кармане, то, конечно, здесь пожить можно. Хотите спуститься в шахту? Тогда вперед. Но внизу глядите в оба - они носятся там как угорелые. Держитесь подальше от подъемника, и, если повезет, вас не затопчут.

– Спасибо.

Кроуэлл прошел по коридору и увидел впереди крохотную открытую клеть подъемника. Внутри уже нетерпеливо пританцовывал бруухианин. Над подъемником висела табличка: "Спускаться в одиночку категорически воспрещено". Бруухиане не знают письменности, но этот индивид, очевидно, был знаком с правилами. Как только Кроуэлл пристегнулся, туземец нажал на большую красную кнопку и клеть полетела вниз.

Кроуэлл судорожно вцепился в поручни, а Отто бесстрастно вел счет секундам. Через двадцать две секунды врубились репульсоры и машина, сжатая силами отталкивания, остановилась. Даже с поправкой на сопротивление воздуха клеть ушла в глубь планеты, вероятно, более чем на километр.

Внизу было очень темно, но бруухианам и не нужно столько света, сколько землянам. Туземец вышел из клети, задев Кроуэлла плечом. Судя по звукам, вокруг кипела активная деятельность, но Кроуэлл ничего не видел.

– А, Айзек, - раздался человеческий голос в трех-четырех метрах от него.
– Нет чтобы предупредить меня о своем приходе.

Во тьме вспыхнул фонарь, и луч его, подпрыгнув, остановился на Кроуэлле.

– Ну-ка, наденьте вот это, - Штрукхаймер передал ему защитные очки, оказавшиеся прибором ночного видения.

Кроуэлл повиновался, и внутренность шахты проявилась перед его глазами: видеоизображение было окрашено в призрачные серо-зеленые тона.

– Да, действительно много перемен, - сказал Кроуэлл. Почему так темно?

– Они сами попросили. Говорят, при свете их движения замедляются.

– Боже милосердный!
– Кроуэлл в изумлении взирал на лихорадочную суматоху вокруг.
– На них глядеть-то - и то устанешь.

Шахта представляла собой что-то вроде квадратной в плане пещеры размером с большой зал. Около полусотни бруухиан, работая парами, врубались в три стены с помощью виброкирок и лопат. На каждую пару полагалась одна тачка. Как только она наполнялась, суетливый бруухианин, стоявший рядом, хватал ее, взлетал по склону к четвертой стене, где стояли Кроуэлл и Штрукхаймер, и вываливал руду на конвейер, который выносил ее на поверхность. Потом туземец возвращался, забирал у своего товарища лопату, тот хватался за виброкирку, а третий, лишенный кирки, начинал дергаться у тачки.

Среди этой толчеи сновал взад-вперед маленький бруухианин и, поминутно уворачиваясь от столкновений, разбрасывал по влажному полу пещеры смесь песка и опилок. Во всем ощущался какой-то сумасбродный порядок, словно детвора затеяла сложную игру, напоминавшую одновременно салочки, прятки и эстафетный бег.

– Знаете, - сказал Кроуэлл, - по мнению Вилли Нормана, снижение продолжительности жизни вызвано перенапряжением. Глядя на этот бедлам, я склонен с ним согласиться.

– Действительно, в шахте они трудятся как нигде. Особенно с тех пор, как мы выключили свет. Но я добился сокращения рабочего дня, чтобы хоть как-то скомпенсировать возросшую активность. Сколько часов в день они работали, когда вы их изучали в прошлый раз?

– Кажется, одиннадцать-двенадцать часов.

– А сейчас шесть с половиной.

– Серьезно? У вас такая власть над Компанией?

– Теоретически - да. По идее, они должны отдавать честь при моем появлении, поскольку концессию не закрывают только с молчаливого попустительства конфедеративной Комиссии здравоохранения, а я - ее единственный представитель. Но я не перегибаю палку. В сущности, я зависимый человек. Все в руках у Компании - людские ресурсы, энергия и вода, снабжение, почта... У нас сердечные отношения. Компания прекрасно знает, что, допусти она ошибку, тут же найдутся пять-шесть других концернов, готовых перехватить контракт. Поэтому и с аборигенами она обращается неплохо. Кроме того, если мыслить категориями производительности труда, то Компания ничего не потеряла, даже наоборот. В каждый данный момент Компания имеет право эксплуатировать только одну шахту. Туземцы трудятся в две смены, перехлестов нет, и в действительности суточное время работы шахты больше, чем раньше. Общая выработка намного выше по сравнению с прошлыми временами.

– Любопытно. ("Добро пожаловать в список подозреваемых, Уолдо!") Выходит, они работают меньше, чем раньше, когда средняя продолжительность их жизни была выше?

Уолдо рассмеялся.

– Догадываюсь, о чем вы думаете. Нет, вырождение в результате плохого питания здесь ни при чем. Это обнаружилось бы в лабораторных тестах. К тому же в шахте бруухиан сейчас работает меньше, зато в деревне полно ремесленников. Кстати, вы деревню и не узнаете. Небоскребы и...

– Небоскребы?!