С леди Констанс доктор пробыл несколько дольше. Ей тоже, по его словам, в значительной мере повезло. Она должна больше отдыхать, а из-за растяжения лодыжки какое-то время оставаться в своей комнате. Но он надеется, что скоро она будет чувствовать себя ничуть не хуже, чем до этого несчастного случая.

Когда я спросила, можно ли мне повидаться с ней, он сказал:

— Разумеется. Недолгая беседа пойдет ей на пользу. Не нужно внушать ей мысль, что она инвалид. Однако помните, что подобный шок может иметь последствия, которые не сразу заявят о себе.

Итак, я отправилась проведать леди Констанс.

Она сидела в кровати и выглядела совсем не так, как в прошлый раз. Ее волосы были тщательно зачесаны наверх и собраны в узел на затылке. На ней был бледно-голубой пеньюар. Войдя в комнату, я почувствовала, что время, когда мы были товарищами по несчастью, давно прошло, и она опять превратилась в хорошо знакомую мне грозную хозяйку большого дома, наводящую страх на Герти и, если уж на то пошло, даже на меня.

Я приблизилась к кровати. Я понимала, что она пытается воздвигнуть между нами барьер, чтобы опять прикрыться защитной маской высокомерного величия.

— Как поживаете, Ноэль? — холодно спросила она.

— Спасибо, неплохо. А как вы, леди Констанс?

— Пока еще чувствуется некоторая слабость и щиколотка побаливает. А в остальном, за исключением усталости, все хорошо.

Ее глаза на мгновение встретились о моими. Я догадалась, что она сейчас вспоминает о своих откровениях и сожалеет о них. Хочет ли она о них забыть совсем? Нет, это маловероятно. Возможно, она хочет, чтобы я рассматривала их как панические слова человека, глядящего в лицо смерти? Она была гордой женщиной и сейчас, вернувшись к спокойствию повседневной жизни, она, возможно, вспоминает и заново переживает оскорбление и унижение, которые ей пришлось выносить из-за увлечения ее мужа другой женщиной.

— Тяжелое испытание нам пришлось пережить… — начала она, потом замолчала и, наконец, добавила, — вместе.

— Это было некоторым утешением — знать, что есть кто-то рядом, — сказала я.

— Да, безусловно.

Я увидела, что слезы сбегают по ее щекам, и поняла, что борьба с самой собой почти закончена. Я подошла к ней и взяла ее за руки.

— Да, это было ужасное испытание, — повторила я, — и, тем не менее, я не могу сказать, что жалею обо всем, что случилось тогда.

Она молчала.

Я продолжала:

— Быть вместе, разговаривать, понимать друг друга…

— Да, да, вы правы, — наконец взволнованно проговорила она.

Я поняла, что должна взять инициативу на себя. Гордость удерживает ее от ответного шага.

— Надеюсь, — сказала я, — что теперь, когда мы с вами обрели эту дружбу, мы сумеем ее сохранить.

Она сжала мою руку и просто сказала:

— Я тоже надеюсь.

Барьер был снесен. Наши отношения снова стали такими, как тогда, в той темной зловещей дыре.

Она достала из-под подушки платок и вытерла глаза.

— Я веду себя глупо, — проговорила она.

— Ах, нет, нет.

— Да, моя дорогая Ноэль. Мы никогда не забудем, через что нам пришлось вместе пройти. Но, как ты говоришь, нет худа без добра — это сделало нас друзьями.

— Я боялась, что это было только тогда. Боялась, что это исчезнет.

— Нет, наша дружба слишком крепка, чтобы исчезнуть. Хотя она еще очень короткая. Впрочем, это не было совершенно неожиданным. Я всегда восхищалась тобой, так же как и ею.

— Теперь мы начнем все сначала, — сказала я. — Все остальное — в прошлом. Важно только настоящее. Сейчас я чувствую себя счастливой и полной надежд.

Она не стала расспрашивать, почему. Думаю, боялась слишком открыто показать свои чувства.

— Ты слышала о том, что эта сумасшедшая убрала предупреждающие знаки? — спросила она.

— Да.

— Ее увезли в клинику. Ведь это она подожгла флигель. Как опасна была эта женщина!

— Да, — согласилась я. — Какая удача, что ее служанка, Китти, видела, что она сделала.

— Эта бедная девочка, она несколько слабоумная.

— Но у нее хватило ума сообщить Герти о том, что она видела.

— Ей, конечно, нельзя туда возвращаться. Мы оставим ее здесь. Интересно, что теперь будет делать Фиона Вэнс.

— Я думаю, теперь, когда она знает, что ее бабушка находится под присмотром врачей, ей будет много легче. Можно себе представить, как она мучилась с ней все последнее время. Но она никогда не жаловалась.

— Полагаю, этот вопрос будет улажен.

Мы помолчали, потом леди Констанс сказала: