— Вы видели их няню, не так ли? Она любила девочек до безумия. Думаю, эта смерть больше всего потрясла ее. Одна из наших служанок — приятельница Луизы Грильон, и через нее до нас доходят разные сплетни. Эта старуха нянька особенно души не чаяла в Марианне. И после ее смерти стала немного странной. Жерар совершил большую глупость, женившись на этой девушке. Это было не то, что мы называем manage de convenance. Мы все были огорчены, но он был совершенно ослеплен любовью! Натурщица! Правда, многие считали ее очень привлекательной.

— Если судить по тому портрету, такой она и была.

— Ее писали многие художники. Как только увидят ее, сразу у них появляется желание написать ее портрет. Так что ее портреты можно встретить в разных галереях. Самый известный из них написан одним норвежцем, а может быть, шведом… Одним словом, скандинавом. Его имя Ларе Петерсон. Бедный Жерар! Думаю, это немного выбило его из колеи. Естественно, он считал, что его портрет Марианны будет лучшим.

— Наверное, она была удивительной женщиной, раз вызывала к себе такой интерес.

— Ее считали необыкновенно красивой.

— Должно быть, вы хорошо ее знали.

— Нет, не могу сказать. Они с Жераром большей частью жили в Париже.

— А Мари-Кристин жила здесь?

— Да. Здесь лучше для ребенка. Все это время она оставалась на моем попечении. Нельзя сказать, чтобы Марианна бьша хорошей матерью. То чересчур любящая, а то и не вспоминает о ребенке.

— Понимаю.

— С самого начала все шло не так, как хотелось бы. Даже когда Марианна жила здесь, она чаще бывала на мельнице, чем в этом доме. Она была очень дружна с сестрой и, конечно же, няня поощряла ее поездки к ним, — Анжель пожала плечами. — А теперь все кончилось.

— Ну, а ваш сын, он большую часть времени проводил в Париже?

— Да, так было всегда. Для него искусство — это все. Я давно это поняла. Мы жалели, что он рос не таким как все. Он бы мог тоже заниматься банковским делом, как Робер, или юриспруденцией вместе со своим отцом. Кроме того, есть же еще и имение — хотя и небольшое, но оно тоже требует времени. Но он с детства понял, что его влечет живопись. Пожалуй, Мари-Кристин не следовало брать вас с собой туда вот так, без предупреждения.

— Я думаю, эта идея пришла к ней внезапно.

— Как и большинство идей Мари-Кристин.

— Они обе были очень любезны и пригласили нас приезжать еще.

Анжель опять знакомым движением пожала плечами, и я подумала, что если она и недовольна моим знакомством, то лишь самую малость.

Через два дня она предложила съездить, наконец, в Париж.

— У Робера есть небольшой домик на Рю де Мерле, — сказала она мне. — Там живет консьерж и его жена — они занимают подвал. Они сторожат дом, когда Робер подолгу отсутствует, и заботятся о нем, когда он приезжает.

Я с воодушевлением восприняла эту новость и немедленно пошла готовиться к поездке.

Париж — город парков и мостов, темных аллей и широких бульваров, город, чья бурная история живет в его старинных домах и памятниках, очаровал меня.

Мне хотелось посмотреть все, и Робер с Анжель с гордостью и удовольствием стали моими гидами.

Меня ошеломило величие собора Нотр Дам. От него так и веяло стариной. Робер рассказывал, какая это была трагедия, когда во время революции толпа пыталась разрушить его.

— К счастью, Наполеон пришел к власти как раз вовремя, чтобы спасти его от разорения и разрушения, — удовлетворенно добавил он. — Но еще и Луи Филипп до того, как он отрекся лет двадцать назад, много сделал для возрождения былого великолепия.

Я могла оставаться там часами, окунаясь в атмосферу прошлого, слушая про святого Дениза, первого епископа этого собора, ставшего покровителем Франции, или Питера Абеляра и его любовь к Элоизе.

Мы много ходили пешком. Чтобы увидеть Париж, нужно ходить пешком. Мы побывали в Лувре, отдыхали в садах Тюильри, часами просиживали в Ле Галле, прошли по мосту Pont Neuf, самому старому из парижских мостов. Украшения его парапетов вызывали во мне сложное чувство восторга и отвращения. Я никогда не смогу забыть эти гротескные маски.

Робер с большим интересом говорил о работе Гусмана, который за последние несколько лет изменил лицо Парижа. Эта работа была необходима после вандализма, допущенного во время революции. Робер явно гордился своим городом и получал огромное удовольствие, показывая его мне. Я заметила, как ему приятно мое восхищение, которое, к тому же, было вполне искренним. Большие города всегда манили меня. Возможно, это объяснялось тем, что я сама родилась и выросла в одном из крупнейших городов мира. Я любила Лондон, но мое желание вернуться туда наталкивалось на боязнь вновь встретиться с горькими воспоминаниями. А Парижем я могла наслаждаться без всяких опасений, от Монмартра до Рю де Риволи, от Монпарнаса до Латинского квартала. Все вызывало во мне восторг.