Мне, кстати, она тоже не в зависть. Накрашена сверх всякой меры и холодна так, что трудно угадать с какой душою.

Ну, вобщем, пили-ели-поздравляли….

Около полуночи гендиректор поднялся, в туалет сходил и объявил:

– Хватит гулять, пора в аэропорт.

Я поднялся – пожал мужикам руки, поклонился дамам и к себе в номер подался. На балкон вышел покурить. Вечерние сумерки уступили место ночи, и небо погрузилось во тьму. Город сиял гектарами огней. Мне почему-то вспомнилась Увелка – с фонарями не на всякой улице и безмолвной темнотою за околицей.

Лег спать, уверенный, что не просплю занятия.

Сосед под утро объявился – с остатками стола из номера 416. Имею в виду остатки пиршества – а вы о чем подумали? Впрочем, после рассказа Николая, как он провожал родственников в аэропорту, о столе и я бы так подумал.

Сотрудники посчитали батьку Безбородова слишком пьяным для полета и захлопнули пред ним пропускные шторки. Гендиректор Курганмашзавода так двинул по преграде кулаком, что....

– … одна повисла нахрен! – скривился Коля.

Мусора, обнажив шпалера, задержали гостя из Кургана. Мама Безбородова позвонила самому главному начальнику КГБ по Челябинской области – другу семьи. Приехали ребята в штатском с генералом, хулигана у ментов забрали и через другой терминал провели к самолету.

– Вы чем будете похмеляться? – спросил Николай. – Что вам налить?

– Ничем не буду – я в университет.

Вчера был день заезда – расслабиться можно. Сегодня начинаются экзамены.

Построены они были так. День мы с лектором разбираем экзаменационные билеты, он отвечает на все наши вопросы – короче, консультирует. На другой сдаем экзамен комиссии, наугад вытянув билет. Приехав в понедельник, я в среду сдал марксистско-ленинскую философию на «отл», в пятницу политэкономию капитализма аналогично.

На выходные не поехал домой, а решил развеяться в Челябинске.

Студенты наши со дня приезда, спарившись, кинулись развлекаться. До курьезов доходило. Одному я стал свидетелем.

Из универа пришли, конспекты-книжки побросали и вниз – у парадного кучкуемся и группируемся: кто в театр, кто в кино, кто на танцы, кто…. Из подземного перехода парочка наших поднимается – идут под ручку, одну мороженку на двоих облизывают – ну, чисто голубки. Со мною рядом паренек стоял, по всему видать выдерга – кричит:

– Лизка, где ты шляешься? Тебя муж в фойе ждет.

– Какой муж?! – дамочка отпрыгнула от кавалера метров на пять.

Челябинск весь согнулся в хохоте.

Я себе так решил – баб и в Увелке машинами не передавить, а где там взять театры? выставки? концерты? В «Вечернем Челябинске» афишу взглядом пробежал:

– смотрел? нет, не смотрел; поеду, посмотрю;

– видел? нет, не видел; поеду и увижу;

– слушал? нет, не слушал; поеду и послушаю.

Благие же намерения…. Но как коварна жизнь!

С отбытием из номера лейтенанта Безбородова, ко мне переселили нашего студента Николая (фамилию не помню). Приехал он из Южноуральска, работал на АИЗе (арматурно-изоляторный завод), был членом горкома партии, а еще играющим тренером футбольной команды «Аизовец», бьющейся за приз по второй группе областного первенства. Прибавьте к спортивной внешности лицо Олега Кошевого и получите мужчину хоть куда.

Влюбилась в него женщина Маруся из Усть-Катава.

Тоже вобщем ничего – славянское лицо, коса до ягодиц, фигурою, как говорят хохлы: возьмешь в руки, маешь вещь. Не знаю, что там у нее с графой «семейное положение», но очень ей хотелось с Колей переспать. Но скромность женская…. Будь она неладна!

Жила Маруся в номере и подружилась с девушкой по имени Бела из Нагайбакского района. И вот эта Белка ко мне подходит, объясняет ситуацию:

– Ты должен им помочь.

– А ты уверена, что Николаю это надо?

– Для тебя это важно?

Это было равнозначно вопросу – не возражаю ли я против романтичного ужина при свечах в их номере в их обществе?

– А почему это должно быть для меня не важным?

Белка принялась осторожно объяснять:

– Она уже три сессии глаз с него не сводит. А теперь последняя – разъедутся и больше не увидятся. На долгие ухаживания времени не осталось. Да и Маруся чувствует себя не в своей тарелке, напрашиваясь. Нам надо им помочь.

– Это прекрасно – подругу выдать замуж, – заметил я. – Но кто, где и когда благодарил друга за аналогичную услугу?

– Я ведь нагайбачка по национальности. И, знаешь, трудно воспринимается ваша культура – так сильно отличается от мне привычной. Громадные различия. У нас женщина глаз поднять не смеет на мужчину. А Маруся хоть и стесняется, но все равно хочет добиться Колю. Просит помочь.

– А если б ты в меня влюбилась, как поступила?

– Молчала и томилась.

Мы квартетом сходили в кино. Поглазели на танцы сквозь решетку в парке Пушкина. В номере я предложил Коле разъехаться – он к Марусе, Белка ко мне.