…Борис смотрел на паренька изучающим взглядом и не понимал, где же в его словах подвох, так как не верил, что у Федорова внезапно проснулись братские чувства и любовь к сестре.

— Ты собираешься действовать не в интересах матери, я тебя правильно понял? — Кравцов прищурился. — Почему? Слабо верится, что в тебе проснулась совесть.

Руслан усмехнулся, а выражение лица у него и вовсе стало таким, будто парень пришел делать всем великое одолжение.

— У меня свои причины так поступать, — он посмотрел Борису в глаза. — Подумай над моим предложением. Моя мать непредсказуема и может приказать убить вас в любой момент. Эй это ничего не стоит сделать, потому что она закрутила роман с начальником службы безопасности сам знаешь кого… Если понадобится, он отведет глаза на все, что угодно и матери ничего не будет за ее шалости. Они придумают любую отговорку: несчастный случай, утечка газа, проводку замкнуло… У тебя же взорвалась машина вместе с твоим другом, верно? Ты добился наказания для виновных? Нет? А если умрешь — так и не добьешься и Вику тоже уберечь не сумеешь.

Мужчина взглянул на гостя исподлобья и с хрустом сжал кулаки.

Все этот сопляк все верно говорил. Он не сумел докопаться до виновных в смерти Дмитрия, потому что даже у его влияния был предел и это очень злило. Поиски злоумышленников ничего не дали.

— Почему я должен тебе верить? — Кравцова все еще терзали сомнения по поводу плана Руслана, который тот изложил ранее. И все в нем было складно и гладко, именно поэтому верилось парнишке с трудом.

— Потому что я ваш единственный шанс покончить со всем раз и навсегда. В случае чего у меня есть компромат на Ларионова и на всю его шайку, я все продумал. Тебе нужно всего лишь сказать «да».

Сказать это его «да» Борису мешало элементарное недоверие к постороннему человеку, не больше, не меньше. Слишком уж у этого типа было все просто.

— Допустим, я соглашусь... Но что если Вика пострадает?

— Не пострадает. Я позабочусь об этом…

Белый потолок… белые стены… запах лекарственных препаратов и… прикованная к изголовью кровати наручниками правая рука.

Я не сразу поняла, что происходит, но когда воспоминания о последних событиях медленно начали возвращаться, я зажмурилась и всхлипнула.

Борис… почему он сейчас не рядом со мной? Он погиб, да? Действительно погиб? А почему я жива и… почему прикована к кровати?.. Что это еще значит?

Пару раз дернув рукой, наручник издал лязгающий звук, но не поддался, после чего я стала пытаться вытащить руку, но лишь поцарапала кожу.

На мгновение меня захлестнула паника, и я стала дергать рукой сильнее, оставляя на ней кровоподтеки.

— Нет, нет, нет!.. Черт!..

Наверное, мою возню стало слышно, потому, что в приоткрытую дверь неожиданно шагнул мужчина средних лет, по суровому лицу которого было понятно, что он вовсе не доктор.

Подойдя ближе, он остановился прямо перед койкой и бросил взгляд на мою жалкую попытку достать руку из наручника.

Мне не понравился этот тип сразу же, как только я увидела его, наверное, сработало какое-то внутреннее чутье, потому что как только он подошел, я против воли вжалась в спинку и не отводила от него взгляд.

— Жмет, да? — его карие глаза нехорошо сверкнули. — Не переживай… совсем скоро с тебя их снимут и ты отправишься прямиком за решетку, там будет куда удобнее, — сказав это, незнакомец презрительно фыркнул, развернулся и ушел, будто его и не было.

За какую еще решетку? Что он такое сейчас нес?..

Я… убила Елену, но ведь это была самооборона! Я защищалась, иначе на ее месте могла оказаться я! Это была самооборона! Какого черта на мне наручники?..

Буквально через пять минут ко мне в палату зашла пожилая женщина в белом халате, а следом за ней двое мужчин в гражданском, но по выражению их лиц было понятно, что они из полиции и пришли сюда по мою душу.

— Подождите снаружи! — прошипела старушка, оборачиваясь к ним. — Мне нужно осмотреть девушку!

Ребята переглянулись между собой и снова уставились на нас.

— Девчонка может быть опасна и…

— Я вам что сказала? — рассердилась женщина. — Выйдите за дверь сейчас же!

Полицейские опять переглянулись, но все же вышли в коридор, лишь после этого доктор вернулась ко мне.

— Пулю вытащили и рану зашили, — сказала она, откидывая покрывало с моих ног и присаживаясь на край койки. — Жизни уже ничего не угрожает, хотя ты потеряла много крови, — не глядя на меня, женщина протянула руку и стала ощупывать мою ногу. Как оказалось, на мне была тонкая белая сорочка без рукавов, а левая нога перемотана бинтами чуть выше колена, но почему-то совсем не болела.

Я молча наблюдала за старушкой, пока она не убрала от меня руку и не посмотрела мне в глаза.

— Ни с кем здесь не разговаривай, — вполне серьезно и очень тихо сказала она. — Молчи, что бы с тобой не случилось! — а потом поднялась и под моим растерянным взглядом пошаркала обратно к двери и вышла, после чего вошли эти двое…

Молчать? После того, что произошло, мне не хотелось молчать. Я желала кричать, ругаться и истерить, потому что моего мужчину убили, а меня, похоже, теперь отправят в тюрьму за убийство убийцы моих родителей! А мой брат, который и подсунул мне этот чертов пистолет, вероятнее всего уже потирает руки и готовится принимать наследство!.. Руслан все предусмотрел и остался единственным, кто получит абсолютно все…