Катрин наблюдала за дочерью, а также за Дайель и Наваррцем.

Генрих неохотно поддавался обаянию жены. При желании она могла бы оказывать влияние на мужа. О, если бы только она подчинялась мне, подумала Катрин. Если бы она была членом моего Эскадрона! Но в глазах матери слабостью Марго было отсутствие у нее иных целей и мотивов, кроме удовлетворения желаний.

Когда Марго находилась в своих покоях после бала, на котором она в платье из алого испанского бархата очаровала многих, к ней пришел Наваррец. Она показалась ему привлекательней всех женщин его двора. Генриха забавляла Дайель, явно подчинявшаяся королеве-матери и ждавшая, когда король Наварры заметит ее; но он был вынужден признать, что его элегантная, самоуверенная, остроумная и несносная жена - самая обворожительная особа из всех, кого он знал.

Он решил провести с ней ночь.

Марго медленно подняла глаза и посмотрела на него с надменностью и отвращением, к которым он уже привык; его желание тотчас угасло, ему захотелось ударить Марго. Генрих едва не напомнил ей о том, что он - король Наварры, что она стала королевой благодаря ему.

Он сел на стул, раздвинув ноги и положив руки на колени.

Она презрительно передернула плечами и заметила, что его камзол порван и залит вином. Никакое количество драгоценностей и украшений не могло скрыть неряшливость Генриха; Марго, имевшая другие планы на эту ночь, не собиралась развлекать сегодня Генриха.

Он отпустил ее слуг; когда они ушли, приблизился к Марго и положил руки ей на плечи. Она замерла, поморщила носик и спросила себя, когда он мылся в последний раз. Она увидела под его ногтями грязь, бросавшуюся в глаза сильнее сапфиров и рубинов, украшавших пальцы короля.

– Как прекрасно, что парижские богини иногда приезжают в Нерак! произнес он.

– Я рада, что Ваше Величество довольны.

Он взял ее за подбородок, поднял его и страстно поцеловал в губы. Она не ответила ему. Она видела, как утром он проделал то же самое с Ксантой, ее камеристкой.

– Похоже, вам не по душе мои поцелуи, мадам.

– Месье, я не камеристка.

– А, - он сжал ее плечо, - ты не должна ревновать. Что это было? Маленькая шалость. Не более того.

– Таким шалостям, по-моему, следует предаваться тайно.

– В Париже - возможно. Там царят фальшь и притворство. Здесь, в Нераке... если король желает поцеловать камеристку... это доставляет удовольствие им обоим... и королю, и камеристке.

– Но не королеве.

– Что? Неужто королева может ревновать к камеристке?

– Ревновать, месье, - нет; но ее достоинство, честь могут страдать.

– Ты слишком много думаешь о достоинстве и чести. Послушай, не сиди с таким мрачным видом. Я хочу видеть тебя веселой, какой ты была на балу. Не хмурься из-за нескольких поцелуев. Не думай о том, не слишком ли сильна моя любовь к моим маленьким подружкам.

– Я не думаю об этом, - сказала она.

– А о чем ты думаешь?

– О том, когда ты мылся в последний раз.

Он расхохотался.

– Мылся!
– выпалил Генрих.
– Мылся! Мы в Нераке не моемся.

– Неракский король определенно не моется.

Она встала и отошла от него; за Марго тянулся бархатный шлейф, она выглядела превосходно; ее глаза сверкали так же ярко, как и бриллианты в волосах.

– Мы должны завести детей, - сказал Наваррец.
– Мы... король и королева... не можем предложить Наварре наследника. Это не может продолжаться. У меня много сыновей, много дочерей, и ни одного наследника наваррского трона.

Она пожала плечами.

– Я согласна, - сказала Марго.
– Это необходимо.

Она помолчала. Марго считала себя неспособной к деторождению. Она вспомнила всех своих любовников... у нее никогда не было даже намека на беременность. Генрих де Гиз являлся главой большой семьи; как сказал Генрих Наваррский, он тоже имел множество детей; но Марго, имевшая тысячу шансов для зачатия, оставалась бесплодной. Однако она была еще молода; они нуждались в наследнике. Она вздохнула, не пытаясь скрыть свое отвращение.

– Да, - произнесла наконец Марго, - это наш долг, продиктованный необходимостью. Но прежде я хочу попросить тебя об одном одолжении.

– Проси о чем угодно! О чем угодно! Что это?

– Ты узнаешь. Можешь не волноваться. Я не попрошу тебя снова изменить веру. Нет. Моя просьба - пустяковая.

Марго подошла к двери и позвала одну из ее женщин. Наваррец наблюдал за тем, как они шепчутся. Притягательность Марго заключалась в ее непредсказуемых поступках. Женщина ушла, Марго вернулась.

– Ну же, - сказал Наваррец.
– Я ужасно нетерпелив. Что это за просьба?

– Она проста. Прежде чем ты приблизишься ко мне, ты позволишь моей служанке вымыть тебе... хотя бы ноги.