Шрифт:
— Поверил.
— Ты меня пугаешь, Муромец, — Илона специально назвала Илюху по кличке, чтобы пришел в себя. Вспомнил, что они вовсе не голубки, как их обозвал Жетон. — Ты зачем Павла Геннадьевича приволок? В одной машине вам тесно путешествовать?
— Он сам захотел. Поддержать меня. Я его не просил.
— Вроде ты уже большой мальчик, в штанишки не ходишь.
— Илка, хватит.
— Чего, хватит? — вот сейчас Илона встревожилась по-настоящему. Илья сам на себя не похож. Придуривается, как кретин. Неужели так на ребенка подпрыгнул? Вряд ли. Он и до этого известия был странным. — Мое вражеское имя в рамочке под стеклом в твоем кабинете висит?
— Нет. Это дурость была. Я снял.
— Снял? — даже ответить нечего на такое. — Повесь немедленно обратно!
— Не повешу. И вообще. Заканчиваем этот балаган.
— Это что значит?
— То и значит. Я тебе не враг. И ты мне тоже. На подставы больше не отвечаю. Хоть всех клиентов себе перемани. Сам подставы не устраиваю, — Илья аккуратно припарковал машину на то же самое место и выжидательно посмотрел на Илону. — Молчишь? Не веришь?
— Онемела, да.
— Хочешь клятву дам? На крови. Ножик есть у тебя? Или булавка.
— Слушай, это пошло. Мне твои клятвы без надобности.
— Ключи я себе заберу.
— А говорил без подстав. Зачем тогда ключи замылил?
— Ты девчонка шустрая, не хочу сюрпризов. Простая предосторожность. Завтра пойдем гулять в лес.
Шустрым себя показал Илья, обежал машину и подал Илоне руку. Илона колебалась, галантно, конечно. Только не многовато ли нового? И рамочку со стены снял, и руку подает, и услужливость демонстрирует. А предложение замуж? Что-то задумал. Не понимает Илона, к чему это все. Может, завтра Жетону позвонить? Если человек вдруг начинает себя вести не так, как вел предыдущие двадцать пять лет, это ведь очень подозрительно. Ненормально. Просто так люди не меняются. Не заболел ли Илья? Неизлечимо?
— Сладких тебе снов, Муромец, — в свой люкс Илона впускать Илью не собиралась. — Иди к себе. Достаточно с меня сегодня потрясений.
— А колыбельную спеть? Я готов.
— В другой раз, — сказала из вежливости, а Илья расценил как обещание. Точно, заболел. Или тридцатилетний рубеж так на мужиков влияет?
— Завтра?
— Нет.
— Послезавтра?
— Илья, мы не будем сейчас это обсуждать.
— Почему?
— Пока.
— Ты красивая. Очень. Колье тебе идет. Специально подбирал, чтоб под цвет твоих глаз.
— Все? — Илона еле сдержалась, чтобы не прикрыть ладонью чертово колье на шее. Забыла снять, когда рванула отгонять машину. А Илья чего-то там себе лишнего надумал.
— Поцелуй меня.
— Илья! Ты сбрендил? Температура? Переутомился? — Илона опасалась открывать номер. Если Илюха войдет, выгнать его будет гораздо труднее. А может, он этого и добивается? Ждет, что ей надоест с ним препираться. Захочет Илона уйти, достанет ключ, а Илья поступит также как с ключами от машины.
— Если поцелуешь, сразу уйду.
— Да с какой стати? — разозлилась Илона всерьез. — Не хочу я тебя целовать.
— Жаль.
— Уходи, а. Ты уже достаточно мне нервы помотал за два дня.
— Спокойной ночи, Илка.
Илона дождалась, когда Илья спустится на пролет и только потом вошла к себе.
Глава четвертая. Забота сгущается
На удивление спала Илона крепко и сладко. Вот, что значит свежий воздух, отсутствие городской шумной суеты под окнами и прогулка перед сном. Мысль о завтраке постучалась и пропала. Сон это лекарство. И вставать ради еды Илона точно не будет. У нее есть припасы на крайний случай. Хотя бы раз в жизни надо проголодаться так, чтобы слона захотелось съесть. В планы Илоны вмешался Жетон. Позвонил-таки с самого утра.
— Эй, Пила, ты вчера пила? — Жетон захохотал над собственной шуткой. — Хватит дрыхнуть.
— Придурок, — вчера Илона не выключила телефон после того, как Илья в нем покопался, и вот результат. Нельзя расслабляться с этими сволочными ежиками.
— Как там Илюха?
— Жетон, ты ради этого меня разбудил? Чтобы спросить про Илюху? А ему самому позвонить ума не хватило?
— Ну, началось. Хорош меня пилить, я тебе не муж.
— Я сто свечек поставлю за эту радостную новость.
— Вот, зануда.
— А ты кто тогда?
— Я заботливый друг.
— Пока, друг.
— Стой. Про ребенка наврала?
— Нет.
— Илюха завелся. Чуть голову мне не открутил.
— Жаль, что не открутил.
— Мне не жаль. Он меня пытал по-черному и я проболтался.
— О чем?
— О нас.
— Как интересно. И что такого тайного ты ему открыл?
— Ну, что не было у нас с тобой ничего.
— Гад ты, Жетон.
— Ты, это, имей в виду, что с ним помягче надо сейчас.