— Да как же можно! — Вопит боярин. — Да ты только скажи! Да коли не веришь, так я….

Алеша не дослушивает.

— А тогда, отчего ты думаешь, что он предаст? — Спрашивает мальчик.

И этот ответ боярина не просто устраивает, но лишает всяких подозрений, а раздумывать над логикой мальчика боярин даже не пытается, но говорить все еще продолжает.

— Дозволь сказать! — Крепче хватает он Алешу за грязный лапоть. — Не вели говорить князю, будто дочь княжеская пропала! Вели передать, что сгибла она! Умерла! Нету ее! А иначе, князь, светлейший Владимир….

— Хватит. — Останавливает мальчик, уставая уже выслушивать длинное представление князя, которое все повторяют, как заклейменные. — Сгибла? А как?

— Э, болезнь, али еще чего. — Отвечает боярин.

И к беседе подключается еще один из бояр, с длинной бородой, старый, но крепкий мужчина, из советников князя.

— Дозволите? — Спрашивает он учтиво, но почему-то ответа не дожидается. — Давеча в колодец она девица рухнула, черт знает, как ее угораздило. Да только выбраться уж не смогла. В такое, во что трудней всего поверить, всегда легче другого верится. Ежели сказать, что болезнь, али еще чего такое, то, вишь, еще и заподозрят неладное. А ежели сказать, будто в колодец она свалилась, так наверняка поверят. Да и ведь не выдумать такого, было же давеча.

Выслушав мнение старика, все поворачиваются к мальчику, а тот, помедлив, снова переводит взгляд на воеводу и богатыря.

— Ступайте. — Говорит мальчик спокойно. — Передайте, что дочь княжеская свалилась в колодец, да сгибла, и больше сюда не возвращайтесь.

Боярин встает и кланяется, богатырь, нахмурившись, кивает, тоже поклоняется, поднимает тяжелые ножны, вставляет меч и уходит, забрав с собой пару верных дружинников, о которых Алеша узнает только сейчас.

Впрочем, мальчик ни о чем уже, кажется, не заботится. Велев дать ему стул, он занимает место рядом с князем. А пока бояре отправляются искать по палатам достойную одежду для мальчика, он садится за княжеский стол, впервые видя такое разнообразие угощений.

— Хочу, — говорит мальчик, — чтобы сегодня же была свадьба.

Князь, слегка замявшись, хватает кубок и лично наполняет один для себя, а другой для Алеши. После чего, отдав мальчику кубок, с искренней, радостной улыбкой, поворачивается к боярам и поднимает свой.

— Эй вы! Кто с рожей кислой — тому лицо сам, собственным кулаком разукрашу! Эй, гуляй, бояре! Открывайте погреба, пируем! Замуж дочь свою выдаю! Замуж Софьюшка моя выходит! Эх! Да Софью сюда! Живее!

Алеша опускает хмурый взгляд, и князь тут же садится рядом, глядя на мальчика с испугом.

— Уж не передумал ли? — С тревогой в голосе спрашивает князь. — Пригорюнился чего? Али Софья моя тебе уже не мила?

Алеша поднимает глаза. За эти короткие мгновения они успевают целиком почернеть, а впрочем, князь этого все равно не видит, и смотрит на мальчика, как на родного, хотя еще недавно готов был отдать его на растерзание собакам.

— Теперь все будет по-другому, теперь не будет, как прежде. — Проговаривает мальчик так тихо, что князь не может расслышать.

И тут же Алеша осматривается, будто ищет кого-то взглядом, но не может найти.

— Чего? Ты только скажи, что не так-то? — Все тревожнее выглядит князь.

Алеша молчит. Теперь уже черные отростки, невидимые для окружающих, полностью опутывают мальчика, а в его глазах медленно тает последний белый островок. Разгорается пир, все веселятся, гремят кубками, шумят и поздравляют Алешу, приводят к нему растерянную Софью, которая уже миг спустя, влюбленная, краснеет от смущения, едва мальчик заглядывает в ее глаза и велит сесть рядом. И только Алеша на этом пиру сидит с хмурым, недовольным лицом, на котором растаяли последние следы яркости детских эмоций.

Айва сама натыкается на старика, когда бредет с недовольным лицом по городу. На колдунью по-прежнему таращатся окружающие, но она уже не обращает совершенно никакого внимания и не пытается укрываться от взглядов.

— Старик! — Бросается Айва к волшебнику, на миг даже улыбнувшись. — Наконец-то, уже думала, год тебя придется ждать в этой дыре.

Старик хмурится, оглядывается, ищет глазами Алешу, а потом уставляется на Айву сердитым, недовольным взглядом.

— Где мальчик?

— Да где, дома у князя, где же еще?

— Айва, я серьезно, отвечай….

— А я шучу, по-твоему? У князя он. Уходи, говорит. Хм. — Фыркает она обижено. — Да и пошел он к черту, гаденыш неблагодарный.

Старик теряется ненадолго, смотрит с недоумением на Айву, замечает невдалеке, как здоровенный кузнец на пару с помощником едва может утащить какой-то старый, худой топор, но на посторонних решает не тратить время и тут же уводит взгляд.

— Ты что несешь? — Спрашивает он тише, но и спокойней. — Как это мальчишка мог оказаться у князя?