— Ой, здравствуйте, Светлана Андреевна, — разлетелся в кабинете голос заведующей кафедры. — Молодые люди, за оценками пришли?

— Нерадивые ученики берутся за голову, — отшутилась Грымза.

Силы вмиг покинули, и книга неожиданно выпала из рук Настены. Раздался громкий глухой звук. Но что это был за звук: сердце отключилось, разум или мир треснул на две половины.

— Ой, — влетала в кабинет Людмила Фёдоровна. Изумленно уставилась на Калашникову, хлопая ресницами. — Насть, ты чего?

Настена подняла на нее глаза. Затем медленно опустилась за книгой. Движения ее были скованными, словно робот здесь стоял.

— Простите, — едва слышно отозвалась Настя. Кое-как подняла книгу, а уж сколько ей усилий стоило поставить ее на полку. Людмила Фёдоровна еще что-то сказала, потом взяла паспорт, который лежал на столе. Сделала копию, и вернула обратно. Все это время Настена ощущала себя стеклом на морозе. Корка льда покрывала медленно его оболочку, стягивала, сжимала. Пальцы ее тряслись, поэтому она сковала их в замок. Губы сжались, а в горле появился противный ком.

Минут через пять, хотя показалось, что сдерживала себя Настя целую вечность, Людмила Фёдоровна проводила ее до дверей. Ярослава в большом светлом кабинете уже не было. И это, к счастью. Потому что как смотреть ему в глаза, как говорить с ним, как дышать с ним?

Однако стоило Настене только выйти в коридор, как она замерла на месте. Ноги словно приросли к земле.

Когда Ярик услышал имя «Настя» он интуитивно напрягся. Нет, в кабинете у заведующей кафедрой могла быть любая девушка, мало что ли студентов с таким именем. Но где-то внутри кольнуло, и начало подсасывать под ложечкой. Он даже разозлился на Тему. Язык как помело. Правда, тут не только Иванов был виноват. Ситуация была, просто Ветров о ней благополучно забыл. Жил себе настоящим, радовался любимой, их отношениям, и не думал, что причина знакомства однажды вообще может всплыть. Ведь о ней знали только сам Ярослав и лучший друг Артем.

Однако убедиться все же хотелось, так для личного успокоения. Поэтому Ветров уселся на диван напротив лифта. Иванов тоже присел.

— Да не она это, — пытался утешать Тема.

— Зачем ты вообще эту тему завел? — злился Ярик. Пусть и не его Настя в кабинете притаилась, но лучше не говорить о таких вещах.

— Ну… блин, не знаю. Я думал, ты ей обо всем рассказал.

— Что? Зачем мне это ей говорить? Она навыдумывает себе не то, девушек что ли не знаешь? — сокрушался Ветров. Вздыхал громко и поглядывал на дверь. Потом и вовсе вытащил телефон, решил позвонить Калашниковой.

— Да не она там. Чего не вышла тогда?

— Не знаю, Тем, не знаю! Но проверить будет не лишним. Сейчас я ей наберу!

Но позвонить Ярослав не успел. Дверь, наконец, открылась и из кабинета вышла… Настя. Лицо ее казалось, побледнело, а глаза превратились в стекло. Она замерла на месте, будто не зная, что делать дальше.

Ярик тоже не сразу сориентировался. Однако понимал, наговорили они с Темой лишнего. Вернее, озвучили правду, и эту правду услышала его любимая девушка.

Ветров подскочил с дивана, но стоило ему только сделать шаг, как Настя тоже задвигалась. Только вот не в его сторону, а к лестнице. Конечно, Ярослав пошел следом. В груди его сердце превратилось в натянутую струну, а горло сжалось от иголок. Мысленно он пытался подобрать слова, найти логическое объяснение, почему не сказал раньше о причине знакомства. И в голове все складывалось. Да, обидится, да может, обзовет его как-нибудь. В конце концов, это только в начале пути Ярик общался из-за выгоды. Сейчас же он любил Настю, желал всей душей ее, и не представлял, что сможет потерять.

Она была его слабым местом и счастьем одновременно.

На лестничной клетке Ветров все же достиг Настену. Схватил ее за локоть и резко повернул на себя. Однако девчонка даже голову не подняла.

— Насть, это… то что ты услышала… пойдем, сядем, я тебе все расскажу. А?

Ярик ждал секунд десять, но бесконечность ожидания затягивала. Начало подкрадываться нехорошее предчувствие. Тогда он потянулся ладошками к ее лицу, хотел посмотреть в глаза любимой, хотел увидеть в них хоть что-то. Но Калашникова вдруг сделала шаг назад.

— Настен, пойдем, поговорим? Ты… — Ветров снова потянулся, но Настя сделала еще шаг в сторону стенки, окончательно уперевшись в нее спиной.

— Насть, послушай…

— Это… правда? — глухо произнесла Калашникова. Она до сих пор смотрела вниз, стояла с опущенной головой.

— Насть, я…

— Просто скажи: да или нет, — почти шепотом говорила девчонка.

— Послушай…

— Да или нет? — вновь спросила Калашникова. Ярослав сглотнул. В эту секунду он проклинал себя, Тему, учительницу по-китайскому, и, наверное, весь мир. Потому что ответить отрицательно не мог, а если скажет «да» … то и подумать страшно.

— Значит, все-таки правда? — голос у Настены дрогнул. И сама она все дрожала. Ярик видел, как трясутся ее руки, как поднимается и опускается грудь от быстрых вздохов. В ее голове и мыслях, вероятно, сейчас он был сволочью. Что уж там, Ярослав и сам себя таким ощущал. Раньше как-то не думал, но вот смотря на Настю, на ранимую и хрупкую Настю… Разве не сволочь он.

— Мои чувства к тебе настоящие, — только и смог выдавить Ярик. И это было чистой правдой. Он любил Калашникову, так как никого до этого.