— Хорошо. — Он достал огромный нож из кожаного рукава и поднес его ко мне. Металл, казалось, нашел единственный проблеск солнечного света и сверкнул, когда он направился к моим ногам. Один быстрый взмах, и мои лодыжки были свободны.

— Я тоже могу сходить? — Женевьева смотрела на него большими глазами, заплаканными и жалкими. Она разыгрывала спектакль.

Он перерезал ленту и на ее ногах, а затем велел нам встать.

Мои ноги шатались и затекли, руки покалывало от сна. Идти по ровной поверхности было бы тяжело, не говоря уже о неровной поверхности лесной подстилки. Бег был бы катастрофой. Черт. Даже если бы мы смогли передохнуть и выскользнуть на свободу, ему не понадобилось бы много времени, чтобы снова поймать нас.

Это было безнадежно? Неужели мы скоро умрем?

Мужчина достал пистолет из кобуры и направил его мне в нос, когда я обрела равновесие. — Иди.

Я кивнула, отступив на два шага. — А руки? Я не смогу расстегнуть джинсы.

Он нахмурился и подошел, но вместо того, чтобы освободить мои руки, он рывком освободил пуговицу и молнию на моих джинсах и стянул их до колен. То же самое он сделал и с Женевьевой.

Это было унизительно, когда этот мужчина видел, как я сижу на корточках, а моя голая задница мерзнет на холодном воздухе. Женевьева сделала шаг в противоположном направлении. Ее глаза зажмурились, когда она присела на корточки.

Я сделала то же самое, представляя, что нависаю над унитазом в The Betsy, а не под сосной. Когда мы закончили, и он натянул наши штаны на место, он толкнул нас обратно к дереву.

Пожалуйста, не заклеивай нас снова.

Он потянулся к рюкзаку, который принес с собой, вероятно, собираясь взять скотч.

— Ты отправил ту фотографию Дэшу, не так ли? — Я надеялась, что вопрос отвлечет его. Может быть, если я смогу заставить его говорить, он забудет о пленке.

— Отправил. Оставил ему достаточно подсказок, чтобы найти твое тело.

Мое сердце подпрыгнуло в горле. — Ты собираешься убить нас и оставить здесь?

— Только тебя. — Он указал пистолетом на Женевьеву. — Дэш убьет ее за то, что она убила тебя.

Мне не нужно было спрашивать почему. Этот засранец явно умел подставлять других для убийства, и он рассчитывал на то, что Дэш отомстит, что, сколько бы Женевьева ни просила и ни умоляла сохранить ей жизнь, он убьет ее.

— Но почему она? Она ничего не сделала.

Он пристально посмотрел на нее, и мышцы его лица за маской, казалось, напряглись. — У меня есть свои причины. — Это должно было быть связано с Аминой, верно? Ее убийство положило начало всему этому. Я все время думала, что она — ключ к разгадке, но мне не хватало связующего звена.

Как этот человек узнал, когда Женевьева будет в Монтане? Знал ли он, что она дочь Дрейвена? Газета еще не вышла. Если он знал, это означало, что кто-то в гараже проговорился.

Но я не могла поверить, что Эмметт или Лео могли проболтаться. Рассказал ли Дрейвен кому-нибудь? Может, он признался старому другу, что стал отцом неизвестной дочери?

В памяти всплыло лицо отца. Интересовался ли он, почему я не пришла утром в редакцию, чтобы подготовиться к доставке? Волновался ли он? Что бы ни случилось, я надеялась, что мама и папа знают, что я их люблю. Если я умру сегодня, я рада, что мы поужинали вчера вечером. Несколько часов, только мы втроем.

Я отогнала мысли о том, что больше никогда их не увижу, и сосредоточилась на том, чтобы не дать этому парню заговорить. Он еще не достал ленту. — Ты делаешь все это, чтобы начать старую войну между клубами?

— Не начать. Выиграть.

Тогда чего он ждал? Почему бы не убить нас сейчас и не исчезнуть? Я не знала, сколько времени прошло с тех пор, как он послал Дэш фотографию, но должно было пройти не меньше часа.

Он засунул пистолет в джинсы и достал телефон. — Думаю, мы ждали достаточно долго.

— Чего? — спросила я.

Он кивнул в сторону Женевьевы. — Чтобы они нашли ее и убили. Нельзя, чтобы она ушла слишком далеко.

Женевьева вздрогнула, наклонившись ближе к моему боку.

— Встань. — Он потянулся к Женевьеве и поднял ее на ноги.

Затем он сделал то же самое со мной, подняв меня так быстро, что у меня закружилась голова. Мое сердце бешено колотилось. Нам нужно было больше времени.

По моим щекам побежали горячие струйки. По щекам Женевьевы тоже текли слезы.

— Встань на колени, — приказал он, доставая пистолет.

Я была слишком напугана, чтобы ослушаться его. Я опустилась на колени, но не сводила глаз с Женевьевы. Она должна была увидеть самое худшее, не так ли? Он заставит ее нажать на курок. Он заставит ее увидеть кровь и посмотреть, как я умру.