С помощью примитивных транспортных средств из бальзы и тростника Хейердал наглядно показал, что древние люди не считали океан препятствием для своих путешествий. Но чтобы конкретизировать свои мысли о путях миграций и зарождении культур, ему требовалось представить более весомые доказательства, которых и требовали от него многие ученые. Теперь, как и ранее, ни ждали выводов, основанных на фактических знаниях, а в том, что касается доисторических и дописьменных обществ, такие доказательства добываются в первую очередь с помощью археологических раскопок.

Во время своей экспедиции на Галапагосские острова в 1953 году Хейердал нашел осколки керамики, доказавшие наличие связей между этими изолированными островами и южноамериканским побережьем задолго до Колумба и испанского завоевания. Исследователи изучили находки с большим интересом, но вместо того, чтобы признать эпохальные результаты, они решили предать экспедицию забвению [407] . Эксперты презрительно отнеслись к выводам Хейердала относительно его путешествия на плоту «Кон-Тики», В их глазах он был rio-прежнему недостаточно квалифицированный, чтобы считаться ученым, чтобы они могли легализовать его научные результаты. Прошло много лет, прежде чем кто-то вспомнил об экспедиции на Галапагосские острова как пример того, что Тур Хейердал действительно чего-то достиг за свою карьеру.

Одним из тех, кто сделал это, был норвежский профессор социальной антропологии Фредрик Барт. Вполне вероятно, что он знал о скептическом отношении к работам Тура Хейердала в научной среде. Барта не волновали ни его гипотезы, ни его методы. Возможно, это очень интересно — узнать, откуда появились полинезийцы, считал Барт, но с научной точки зрения это не имеет никакой ценности [408] .

Как социального антрополога Барта больше интересовал анализ культур в отношении их современного состояния, чем их происхождение или пути исторического развития. Он признавал, что Хейердал доказал наличие морских контактов между континентами, но не хотел признавать его аргументацию в том, что «такой физический контакт является необходимым условием для развития культуры именно в данном направлении». Барт утверждал, что культуры могут развиваться параллельно и независимо друг от друга, «если тому способствуют обстоятельства» [409] . Кроме того, ему не нравились чрезмерная самоуверенность Хейердала и его неуклюжая манера обращения с «сухими старыми профессорами» [410] .

Тем не менее об экспедиции Хейердала на Галапагосские острова Барт мог сказать только хорошее. Там капитан «Кон-Тики» нашел археологические доказательства для своих утверждений. «Тогда я проникся уважением к его интуиции», — сказал Барт в интервью газете «Дагбладет». В том же интервью, что вышло в печать в 1983 году, профессор назвал находки Хейердала на Галапагосах его «главным достижением» [411] .

С помощью «Тигриса» Хейердал был в состоянии многое сказать о плавучести тростника берди, но меньше, чем он надеялся, смог поведать о распространении мореплавания в Месопотамии. Однажды ему пришла в голову мысль, что земля Мальдивов — этой разбросанной группы островов между побережьями Индии и Шри-Ланки — может дать ему более глубокий ответ. После экспедиции «Тигрис» он решил больше никогда не выходить в море и забросил паруса на полку. Однако он решил вернуться к археологии и вновь извлек совок для раскопок.

Тур Хейердал еще толком не знал, чем будет заниматься после экспедиции «Тигрис» помимо написания книги, которую он хотел сделать своим главным трудом о миграции культур. Как это часто бывает, в дело вмешался случай. Он понимал, что если это не интуиция и не способность видеть взаимосвязь явлений, не имея возможности тут же найти объяснение, что случайное происшествие может привести к удивительным открытиям. По мере того как развивались события, мы в любом случае можем сказать, что экспедиции 1980-х гг. на Мальдивы, остров Пасхи и Перу осуществились вследствие неожиданных событий, а не тщательного планирования, так же, как и его экспедиция на Галапагосы. В тот раз его заставила отправиться в путь фотография каменной головы. Но теперь фотография каменной головы помогла обратить его взор на Мальдивы.

Эта фотография оказалась на столе Тура Хейердала осенью 1982 года. Она лежала в конверте, на котором стоял штемпель Шри-Ланки. Отправителя звали Бьёрн Роар Бие, этот норвежец работал в международной организации «Фонд международной перспективы». Штаб-квартира организации находилась в столице Шри-Ланки Коломбо, она ставила перед собой цель улучшить отношения между странами третьего мира и индустриальными державами, делая упор на современные средства связи и информационные технологии. Организация имела консультативный статус в ООН и была создана в 1978 году норвежским телерадиожурналистом Арне Фьортофтом. Тур Хейердал испытывал большой интерес к международным организациям и стал членом «Фонда международной перспективы».

Эту фотографию Бьёрн Роар Бие получил от местного служащего во время визита на Мальдивы, куда он ездил для создания отделения Фонда. Служащий хотел, чтобы ему помогли разгадать загадку этой каменной головы, а когда он узнал, что Тур Хейердал является членом Фонда, то попросил Бие переслать эту фотографию известному норвежцу [412] .

Когда Тур получил фотографию, он собирался в длительное путешествие. Он поспешил спрятать фотографию в чемодан. Если у него все получится, то он поедет на Мальдивы в завершение своего путешествия.

Сначала он прибыл в Бостон, где городской Музей естественных наук наградил его денежной премией в размере 5 тысяч долларов и золотой медалью. Затем он отправился в Ванкувер, где выступил с докладом, а там, как обычно, когда он посещал Северную Америку, его ждала обширная программа встреч с телевидением, радио и прессой. С западного побережья Канады он полетел в Токио, чтобы принять участие во встрече Римского клуба и в акции для Фонда дикой природы вместе с герцогом Эдинбургским Филиппом, который тоже находился в японской столице. Во время приема в императорском дворце он, кроме того, был представлен наследнику династии и кронпринцессе, которых он нашел «удивительно активными и симпатичными», в противоположность императору Хирохито и его супруге — с ними он встречался несколько лет назад и «терпеть их не мог» [413] .