Главным историческим итогом развития перечисленных этнолингвистических общностей было сложение многих ныне живущих народов — украинцев, белорусов, русских (славянская группа языков), литовцев, латышей (балтская группа языков), саамов, эстонцев, коми, удмуртов, марийцев, мордвы (финская группа языков), манси, ханты (угорская группа языков), ненцев, энцев, нганасан, селькупов (самодийская группа языков), эвенков, ламутов, удэгейцев, нанайцев, орочей, ороков, ульчей (тунгусо-маньчжурская группа языков), чукчей, эскимосов, коряков, ительменов, чуванцев, алеутов, нивхов (палеоазиатская группа языков) и др. Видимо, уже в бронзовом веке на юге Восточной Сибири — в районах, лежащих в основном к югу от Байкала, жили предки нынешних тюркоязычных и монголоязычных народов, однако их активное участие в этнической истории Сибири и Восточной Европы падает на более поздние времена, уходящие за пределы эпохи бронзы, а следовательно, и за рамки настоящего тома.

Бронзовый век не является непосредственным продолжением неолита. Между ними лежит переходный период — особая историческая эпоха, в течение которой экономическое и социальное развитие шло особенно быстрыми темпами. Появление первых медных изделий дало основание назвать эту переходную эпоху энеолитом или медно-каменным веком. Однако следует иметь в виду, что, например, в глубинных таежно-тундровых районах Восточной Сибири энеолитический период был сильно растянут и фактически не перерос в развитой бронзовый век, т. е. не выполнил в полной мере своей исторической предназначенности. Применительно же к северной части Дальнего Востока, где до этнографической современности существовали культуры так называемого «пережиточного неолита», об «энеолите» вообще не может быть речи.

Необходимо также иметь в виду, что освоение меди является лишь одним из показателей развития производительных сил и поэтому не определяет в полной мере социально-экономического содержания энеолитической эпохи. В лесостепной зоне и отчасти на южной окраине тайги энеолит отмечен активным внедрением в традиционное охотничье и охотничье-рыболовческое хозяйство элементов производящей экономики. В таежной полосе в это время совершенствуются и рационализируются охотничье-рыболовческие промыслы, возрастает роль сетевого и запорного рыболовства, что повысило продуктивность присваивающего хозяйства, способствовало большей оседлости населения, увеличению его численности, налаживанию прочных связей с югом.

Начало бронзового века совпало с освоением металлургии бронзы. В лесостепной полосе Восточной Европы и Западной Сибири, а также в Алтае-Саянах бронзовые изделия появляются в первой четверги или в первой трети II тысячелетия до н. э., т. е. примерно в то же время, что и в более южной степной зоне. В глубинных районах тайги введение в обиход бронзовых орудий произошло с некоторым отставанием, а в тундровой зоне еще позже, хотя эти интервалы, видимо, не были слишком длительными.

Отмеченные запоздания объясняются тем, что центры бронзолитейного производства сформировались раньше в южных районах и распространение бронзовых орудий, равно как и навыков бронзолитейного дела, шло с юга на север. Если говорить о тундровой и таежной зонах Сибири и Дальнего Востока, то помимо определенного технического отставания севера от юга здесь наблюдается еще одно проявление неравномерности экономического развития: в то время как бронзолитейное дело в Восточной Европе и Западной Сибири достигло своего расцвета, на территории Якутии металлические орудия были крайне редки, а население Охотского побережья оставалось на неолитической стадии развития.

Историческая значимость освоения бронзовой металлургии состоит в том, что это открытие повысило производительность труда, обогатило производственный процесс в целом, дало лучшие возможности для распространения и закрепления положительного технического опыта, обеспечило серийное производство наиболее рациональных форм изделий, создало возможности для выделения ремесленников как особой социальной прослойки общества, изменило характер торгово-экономических связей. Однако факт освоения металлургии бронзы сам по себе не определяет исторического существа бронзового века. Появление бронзовых орудий — всего лишь один из показателей значительных успехов в развитии производительных сил, достигнутых к началу II тысячелетия до н. э. В степной зоне и на юге лесостепей эти успехи выразились в победе пастушеско-земледельческого хозяйства; на севере лесостепной и на юге лесной зон — в сложении многоотраслевого хозяйства, динамично сочетавшего присваивающие промыслы (охоту и рыболовство) с производящими отраслями (скотоводством и земледелием); в таежных и тундровых районах — в усовершенствовании способов добычи охотничьего и особенно рыболовческого продукта. Отмеченные достижения способствовали увеличению численности населения и развитию социальной структуры общества.

Неравномерность исторического развития разных географических районов не позволяет разработать единую периодизацию бронзового века исследуемой территории. Наиболее четко и полно схема периодизации эпохи бронзы вырисовывается для Восточной Европы, Западной Сибири и Алтае-Саян. Так, для лесостепной и таежной полосы Западной Сибири между неолитом и эпохой железа выделяются по крайней мере пять периодов: 1) энеолит (III тысячелетие до н. э.); 2) период ранней бронзы (примерно первая четверть или первая треть II тысячелетия до н. э.); 3) период развитой бронзы (вторая и третья четверти II тысячелетия до н. э.); 4) период поздней бронзы (последние века II и начало I тысячелетия до н. э.); 5) переходное время от бронзового века к железному (около VIII–VII вв. до н. э.). На территории Якутии эпоха бронзы не поддается столь дробной периодизации. Что касается Охотского побережья, то там проблема периодизации бронзового века вообще повисает в воздухе, так как население этого региона во II тысячелетии до н. э. и позже продолжало жить неолитическим бытом.

Авторам настоящего тома не удалось вполне снивелировать некоторые точки зрения, касающиеся абсолютной хронологии культур, их происхождения, этнической принадлежности и исторических судеб. Это естественно, потому что ученые-археологи, выйдя на интерпретационный уровень исследования, апробируют разные пути научного поиска, степень эффективности которых и результаты могут быть не вполне сходными.

Неодинаковая изученность разных частей исследуемой территории, неравномерность их исторического развития не позволили подчинить археологическую характеристику разных регионов единой композиционной схеме. Так, бронзовый век Восточной Европы, имеющий достаточно богатую источниковедческую базу, представлен в томе 15 очерками, написанными 13 авторами. Одни из этих очерков посвящены характеристике конкретных культур, другие — отдельных историко-культурных областей, третьи — рассмотрению бронзового века какой-либо части региона. Бронзовый век Западной Сибири, где археологический материал не так велик и легче поддается исследовательскому охвату, написан одним автором. Эта часть тома организована композиционно по хронологическому принципу: сначала характеризуется энеолит Западной Сибири, затем период ранней бронзы, далее период развитой бронзы и т. д. Примерно в таком же композиционном ключе (и тоже одним автором) написан бронзовый век Восточной Сибири, однако здесь с большей или меньшей четкостью выделяется лишь два этапа бронзового века: «ранний» (по существу энеолитический) и «поздний». Изложение материалов по южной части Дальнего Востока, где культуры исследуемой эпохи, судя по имеющимся пока материалам, мало менялись во времени, построено по культурно-территориальному принципу: рассмотрение той или иной культуры здесь в общем совпадает с рассмотрением всего бронзового века той части региона, где эта культура локализовалась.

Настоящий том посвящен в основном обобщению и систематизации источников по бронзовому веку лесостепной, лесной и тундровой зон СССР, характеристике археологических памятников и культур, их периодизации, типолого-хронологической и функциональной классификации инвентаря. Гораздо меньше места уделено экономической, социальной, этнической и духовной истории древнего населения. Это объясняется тем, что предлагаемая вниманию читателя коллективная монография подводит итог в основном источниковедческому уровню наших археологических знаний.