Мэтт повернулся и прислонился к машине, тяжело дыша, пока его глаза блуждали по лицу Шона.

— Это был твой…?

— АВА… она просто начала шокировать меня без всякой причины… и не останавливалась, — сказал Шон почти шепотом. Горячие слезы выступили в уголках его глаз, когда он произнес. — Я не могу пошевелиться.

— Боже… — лицо Мэтта побледнело, а Шон дрожал от потока гневных слез. Он нащупал водительскую дверь и открыл ее. — О, боже… ладно, мне нужно отвести тебя куда-нибудь к компьютеру. Если я смогу подключить тебя и сделать сброс, то, может…

— Полиция едет, — перебил Шон. Позади него пара красно-синих огоньков пронеслась сквозь припаркованные машины к грузовикам. Их сирены выли, когда они остановились. — Ты должен спрятаться.

Мэтт покачал головой.

— Возможно, вирус еще не добрался до них. У полиции больше защиты, чем…

— Прячься, — прорычал Шон. Его глаза встретились с глазами Мэтта, и они не двигались с места, когда он прошептал. — Позаботься о Треве, хорошо?

— Шон…

— Он не знает, что ты это сделал. Никто не знает. А если узнают, то убьют тебя, — сквозь зубы сказал Шон. — Ты ничего не скажешь об этом, хорошо? Ты закроешь свой жирный рот и позаботишься о Треворе. Обещаешь?

Мэтт кивнул.

— Хорошо. А теперь лезь под машину.

Полиции понадобилось около минуты, чтобы найти их. Два бота выкатились на поле, где стояла машина. Их тела превратились в существ, похожих на гигантских металлических пауков, с полными грудями зарядных пушек.

Они уже были испорчены, их командные порталы светились пульсирующими черными лозами.

— Шон Мендес, — хором прощебетали боты. — Вы нарушаете последовательность АВА в чрезвычайной ситуации и отмечены как возможная угроза. Пожалуйста, поднимите руки над головой, чтобы начать капитуляцию.

Шон не ответил. Он не мигал. Он смотрел прямо перед собой, туда, где полуденное солнце только выглянуло из-за облаков и окрасило сероватые поля чем-то, похожим на золото. Слезы текли по его лицу и по стиснутым зубам. Но он не издал ни звука.

Боты открыли огонь без предупреждения.

И они не прекращали почти целую минуту.

Мэтт зажал рот Тревора ладонью и держал так сильно, что вдоль линии подбородка остались небольшие синяки от отпечатков пальцев. Ему удалось удержать его, пока боты не проверили машину и не отправились обратно на дорогу.

Когда Тревор увидел тело на переднем сиденье, чье лицо было обожжено так сильно и с таким жаром, что все черты рухнули внутрь черепа, он завизжал.

ГЛАВА 17

АВГУСТ 2412

Люди не могли таять.

Это я постоянно повторяла себе, лежа в колючей траве, солнце било меня в спину, и я пыталась понять, что, черт возьми, мог сделать Уолтер, чтобы превратить этот быстрый бег в многочасовое ожидание.

Люди не могут расплавиться.

Уже почти два дня, судя по тому, где было солнце. Я бы сказала, что здесь было намного больше ста градусов, а вероятность дождя была меньше нуля. Воздух был неподвижен, и сорняки повисли. Если бы не бутылка на бедре, я бы сморщилась рядом с ними.

Я многому научилась за последний месяц или около того, как бы долго это ни было. Уолтер научил меня некоторым полезным вещам, бесполезным вещам и немалому количеству того, что я не хотела знать. Но знать лучше, чем не знать — это мне постоянно говорил Уолтер. И, казалось, я понимала его точку зрения.

Ничто не казалось таким страшным теперь, когда я знала, как с ним жить.

Я тоже становилась жестче. Моя кожа больше не горела. Волдыри на руках и груди лопнули через несколько дней после того, как появились. Затем они подсохли и начали отслаиваться тонкими белыми полосками — зудящая стадия заживления, которая продолжалась почти неделю.

Кожа оставалась всюду. Внутри моего комбинезона, моего постельного белья и везде, где я случайно оказывалась. Уолтер продолжал кричать на меня, чтобы я прекратила линять по его стороне Логова. Я боялась, что никогда не смогу отрастить все это обратно. Но, в конце концов, это того стоило.

Я лежала на солнце сейчас, верхняя половина моего комбинезона была опущена до нижней майки, плечи были полностью открыты — и мне все еще не нужно было беспокоиться о том, что я могла обгореть. Солнце могло щипать меня сколько угодно: я только загорала.