Кузнецов узнал тихий, насмешливый голос старшей медсестры:

– Жора, опять там в твоей Франции фермеры бузят. Чего хотят—то, ироды?

Паша привычно фыркнул. Жорж Айван Сент—Пьер являлся гражданином России и Союза Свободных Республик с рождения, причём уже в третьем поколении, но в учреждении мало кто называл его иначе, как «наш француз». Между Жоржем с Зинаидой явно что—то было, но они зачем—то неумело, как школьники, скрывали свои отношения.

Кузнецов подключился к аниме больного. Она исправно функционировала, и тут же выдала массу информации касательно состояния пациента. Всё в порядке: давление, ритм сердца, уровень гормонов в крови. Странно.

– Ма бонн, – донёсся мужской голос, – что может хотеть рабочий человек? Работать хотят, конечно. У них вся техника стоит. Провинция уже неделю как отрезана от энергетических узлов.

– Пусть вспоминают корни, – заметила меланхолично медсестра. – Тяпки, лопаты, вилы, грабли…

– Па дроль, Зин. Не смешно. Холодильники—то не функционируют. А это значит, что продукция пропадает. Се трист. К тому, что ночью электричества нет, все уже давно привыкли, а тут и в светлое время подача прекратилась. Как тут не бузить?

Последнее слово Жорж произнёс, смешно растягивая последний слог.

– А то, что они солнечную электростанцию разнесли, им сильно поможет?

Оба продолжали лениво обсуждать последние новости, но Паша их уже не слушал. Он проверил капельницу, назначил пациенту лечение и углубился в чтение отчётов, появившихся перед ним на полупрозрачном табло.

«До чего ж всё стандартно, – отметил он, копируя информацию в свою базу данных. – Двадцать девять лет детине. Нигде не работает. То ли живёт на пособия, то ли промышляет чем-то в даркнете».

Процентов девяносто поступающих в больницу пациентов приходилось как раз на таких пареньков и девушек. Огромный высокотехнологичный город бережно относился к своим обитателям, заботился об их физическом благополучии, выделяя каждому стандартный набор благ. Но праздность породила новую ловушку. Тех, кто не нашёл смысла существования или умельцев, подобных сегодняшнему пациенту, умеющих обойти защитные системы анимы, ему оставалось только доставлять в больницы и спасать постфактум.

«Хорошо, хорошо… а вот это хреново» … – бормотал Кузнецов себе под нос, делая пометки в электронном медицинском журнале.

В общем, ему долго еще не было дела до входящей почты. Государственная символика на значке сообщения могла означать, что это штраф или налоговое извещение. Такое могло и подождать. Недолго, но подождать. Когда же Кузнецов закончил все неотложные дела и вспомнил, что надо бы всё-таки посмотреть, что в письме, позвонила Иринка.

С Иринкой у Павла всё сложно.

– Павлик приве-е-ет, как дела, ты где сейчас? – пропела она свою обычную, отлитую практически без пауз, фразу, – Ты в курсе, что белый халат тебе очень идё-ёт?

– Нормально, жив пока. Сейчас на работе и на Алтае, – довольно сухо ответил Павел. Он каждый раз недоумевал – как Ирина после бурной ссоры и чётко обозначенного с обеих сторон разрыва отношений может будто ни в чём не бывало объявляться раз в месяц и требовать к себе внимания.

– Ой да, в походе он опять! – в голосе девушки сквозили нотки разочарования, – а я, между прочим, мечтала навестить тебя на квартирке сегодня. Можно щас хоть к тебе на работу загляну ненадолго?

– Валяй, конечно, – Павел открыл доступ к больничной сети, и в ординаторской возник фантом Ирины.

Девушка быстро осмотрелась вокруг, выбирая, где пристроиться, и, в итоге, «плюхнулась» на кожаный диванчик у окна, подвернув под себя одну ногу. Видеть и слышать её, конечно, кроме Павла, никто не мог, но ему всё равно ужасно захотелось прикрыть дверь и опустить жалюзи на окнах, поскольку Ирина была в одном лёгком халатике, накинутом на голое тело. Разрыв там в отношениях или не разрыв, само созерцание волнительных форм продолжало отзываться во всём теле горячей приливной волной. Волосы девушки убраны под полотенце, на коже в ложбинке между ключицами искрились капли воды – видно, что только из душа.

– Когда в Москве? Я, блин, соскучилась!

– Недели через две-три. Сама-то сейчас где?

Ещё только конец августа, и Павел собирался оставшиеся тёплые деньки лета провести вне мегаполиса. Вне зависимости от желания других людей.

– Ой, да ну дома я, конечно. И на Панарее немножко, тут круто—о, но одной скучно! Кирилл, свинья, на вызов не отвечает. Со Светой со своей всё носится. А на Панарее, между прочим, зажигают Фотиту и Дип Форест. – Изящные кисти нарисовали что-то в воздухе, объёмное, наполненное эмоциями и драйвом. – Полный вынос мозга. Дуй сюда после работы, а то совсем одичаешь и мохом обрастёшь, отшельник.