– Мама была здесь только одно лето, когда папа собирал материал для своей книги, – объяснила я. – Если бы она действительно любила человека, который стал моим отцом, разве она не сказала бы мне об этом?

– Может, и нет. Может быть, она не хотела, чтобы вы думали, что она меньше любит вашего отца. Ну, того, кто вас вырастил.

– Разумно. – Я встала и подошла к большому портрету георгианской семьи в золоченой раме на стене. – Но если Антон и правда любил ее, разве он не попытался бы познакомиться со мной или получить опеку? Разве только он ничего не знал обо мне до тех пор…

– Когда ваша мать умерла, – предположила Мария. – Может быть, именно тогда она наконец написала ему, в свои последние часы, когда сказала и вам. Может быть, адвокат говорил именно об этом письме.

– Она была в слишком плохом состоянии, чтобы написать письмо, – ответила я. – И я все время была с ней. Кроме того, адвокат сказал «письма», что предполагает, что их было больше одного. – Я опустила взгляд на свои руки. – В любом случае почему он лишил своих родных детей основной части своего состояния? Разве он не любил их? Я просто не понимаю этого.

Мария подошла ко мне, встав возле картины.

– Возможно, я могла бы немного просветить вас на этот счет.

– Да?

– Си. – Она помедлила, потом покраснела. – Фиона, я не люблю сплетничать, да и кто я, чтобы судить? Но, если быть честной… Я бы не могла назвать Коннора и Слоан любящими детьми. Когда они были маленькими, они были просто лапочки, и мне так нравилось, когда они приезжали. Я могу простить им то, что они не хотели ездить сюда, будучи подростками. Им не хотелось расставаться с друзьями. Это естественно. Но я не могу простить им, что, повзрослев, они настолько отдалились.

– Ну, наверно, были причины, по которым они не хотели приезжать.

– Все, что я знаю – это что Антон предпринимал все усилия, чтобы сохранить контакт с ними. Он звонил и приглашал их, но они постоянно были слишком заняты. Уж не знаю, чем именно. Никто из них никогда не работал. Но они даже в шутку не говорили ему, что попытаются заехать когда-нибудь потом. Коннор позвонил ему единственный раз, чтобы попросить денег. Антону все это было тяжело, и думаю, что в последние несколько лет он испытывал их. Он предоставлял им все возможности приехать и узнать что-то про винодельню, но они всегда говорили «нет». Подозреваю, все это только лишний раз убеждало его, что им плевать на него и его винодельню.

Я обернулась к Марии.

– То есть вы думаете, что он хотел дать им урок, оставив все мне? Или он просто мстил?

– Безусловно, он мог быть мстительным. Под конец жизни он был очень вспыльчив и раздражителен. И одинок.

– Но почему тогда не преподать урок мне? – спросила я. – Я уж точно не была любящим ребенком.

Мария посмотрела на меня.

– Может быть, переписывая завещание, он думал вовсе не о вас.

Я потерла затылок.

– Думаете, это могла быть моя мать? Но почему? Может, вина? Искупление?

Мария пожала плечами.

– Кто-нибудь здесь должен знать, что же между ними произошло.

Я вернулась к своему стулу, села и побарабанила пальцами по столу.

– Как хоть они вообще встретились?

Внезапно, подумав об обвинениях Коннора, я испытала приступ паники. В этот самый момент он наверняка звонит своим адвокатам и, возможно, частным детективам, чтобы они помогли ему доказать его обвинения – что тут было какое-то преступление, которое могло бы сделать завещание недействительным.

Что, если моя мать как-то угрожала Антону? Что, если все обернется каким-нибудь гадким образом и Коннор сумеет вытащить на свет прошлое моей матери или выставить нас охотницами за состоянием? Винодельни Маурицио были знамениты. Там, в Америке, это может стать скандальной историей.

Бедный папа. Если он узнает правду, это его убьет.

– Меня тошнит, – сказала я, опуская голову между колен.

– Принести вам что-нибудь?

– Нет. Думаю, мне просто надо найти эти письма, о которых говорил адвокат. Мне надо узнать, что же произошло на самом деле. – Ощущение тошноты в желудке никуда не делось, но я заставила себя выпрямиться. – Может быть, вы могли бы мне в этом помочь?

– Си. Я тоже хочу разобраться. – Мария начала убирать кувшин с водой и стаканы. – Позвольте мне сегодня показать вам виллу. Вы должны знать, что унаследовали. Потом я попрошу мужа поводить вас по виноградникам и показать вам винные погреба.

– Спасибо, Мария. Мне кажется, сейчас вы мой единственный друг.

Она посмотрела на меня со значением.

– Никто не должен оставаться без друзей.

Собрав стаканы на поднос, она вынесла их из комнаты.

Когда она ушла, я долго сидела, глядя на стену, размышляя и переживая. Чем в это время занимаются Коннор и Слоан?