– Как дела в Пенне?

Я вздрагиваю от вопроса, тут же выходя из ступора. Поскольку Роуз учится в Принстоне, можно с уверенностью сказать, что отец обращается ко мне и Ло.

– Трудно, много учебы, – кратко отвечает Ло.

Его рука обвивает мою талию. Я слишком нервничаю, чтобы начать испытывать возбуждение.

– То же самое, – бормочу я.

В моей семье я признанная тихоня, поэтому легко отделываюсь односложными ответами.

Мать оживляется и вступает в разговор:

– Лили, моя маленькая ромашечка, как у тебя дела?

Я морщусь, радуясь, что она не назвала меня в честь ромашки. Не могу поверить, что этот вариант всерьез рассматривался.

– Отлично.

– В этом семестре вы ходите на какие-нибудь совместные лекции?

Она касается губами своего бокала, красная помада тут же окрашивает его край.

– Только на одну. Управленческая экономика и теория игр.

Как учащиеся бизнес-факультета, мы с Ло иногда попадаем на совместные лекции, но стараемся максимально этого избегать. Есть такая вещь – передозировка Лореном Хейлом.

Джонатан берется за свой стакан с виски. Сын весь в отца, чего уж тут скажешь.

– И как вы справляетесь?

Он переходит к делу, глядя прямо на Ло. И Джонатан, и мой отец выглядят очень элегантно в костюмах от «Армани», их волосы еще не поседели, а волевые челюсти начисто выбриты. Отличие заключается в их особенностях. Джонатан смотрит так, словно может вырвать тебе сердце. А мой отец ведет себя настолько открыто, что может подбежать и обнять меня.

– У меня пятерка, – говорит Ло.

Мои брови взлетают вверх от удивления. Пятерка? Я едва набираю проходной балл, но Ло умен от природы и почти никогда не нуждался в кропотливой учебе.

Джонатан смотрит на меня, и я тут же начинаю вжиматься в диван, будто его взгляд может физически припечатать к месту.

– Ты выглядишь потрясенной. Он лжет?

– Чего? Нет, я, я, – бормочу. – Мы редко говорим об оценках…

– Ты мне не веришь, папа? – Он касается груди. – Я уязвлен.

Джонатан откидывается на спинку стула, протягивая:

– Хм-м.

Хм-м? Что это, блин, значит?!

Мой отец пытается разрядить удушающую атмосферу:

– Я уверен, что Лили фокусирует внимание только на важных вещах.

Ло усмехается:

– О да, так и есть.

– Это просто отвратительно, – кисло бормочет Роуз.

Если бы сестра только знала, что Ло говорит о выпивке, а не о сексе. Мать бросает на всех неодобрительный взгляд, полный такого же льда, какой бывает в глазах Роуз.

– Есть планы после выпуска? – спрашивает мой отец.

В голове снова всплывает образ Ло, одетого в обтягивающий костюм и работающего на отца. Его губы накрывает вечная, хмурая гримаса.

– У нас еще есть год, чтобы все обдумать, – отвечает Ло.

– Вам обоим нужно спланировать все как можно скорее, – критично произносит мой отец.

План. Я была так сосредоточена на Ло, что даже не представляла свою жизнь после колледжа. Где я буду? Кем стану? Мое воображение рисует белое, совершенно пустое пространство, не зная, какую картину изобразить.

– Мы просто хотим уделить все внимание учебе. Нам важны оценки.

Ага, конечно.

Отец складывает салфетку на столе, собираясь сменить тему:

– Джонатан и я обсуждали предстоящий Рождественский благотворительный прием, спонсируемый нашими компаниями. Пресса гудит об этом событии уже несколько недель, и важно, чтобы все присутствовали и поддержали мероприятие.

– Мы придем, – говорит Ло, поднимая свой бокал.

– А кольца покупать еще не пора? – спрашивает Поппи с дразнящей улыбкой.

– Мне всего двадцать, – напоминаю я, застенчиво поежившись в кресле.

Кажется, мама упустила возможность назвать меня фиалкой [3] .

– Может, поделишься еще какими-нибудь новостями? – спрашивает Роуз, ее скулы заостряются.

Я растерянно хмурюсь и качаю головой. К чему она клонит? Ее губы сжимаются в тонкую линию, и они с Поппи быстро перешептываются.

– Дамы, – упрекает мать, – это некультурно.

Роуз выпрямляется и переводит на меня ледяной взгляд.