Во 2-м отсеке тоже все нужно было заменить, хотя огонь пробивался туда только в районе носовой переборки. От различных пеногасителей и от воды, обильно использовавшихся при борьбе с пожаром, все оборудование в отсеке пришло в негодность. Запах в отсеке тоже был стойким.

Когда мы проходили по отсекам, турбинисты обратили наше внимание на налет масляного кокса на подволоке и вентиляционных трубах своего отсека. Осмотр гидравлической машинки показал, что и здесь прокладка была пробита. Решили заменить прокладки на всех машинках, а турбинистам я выписал 20 кг спирта для очистки отска от масла.

После ознакомления с лодкой объем работ значительно увеличился. Часть новых работ взял на себя Геннадий Михайлович, а работы, не требующие заводского оборудования, поручили экипажу. Но из-за боязни сорвать срок сдачи лодки никто не брался делать целый пакет крупных работ. Из них я запомнил только замену аккумуляторной батареи. На базе ее меняют десять суток, а здесь с помощью хорошего крана можно было бы управиться и за пятеро. Новая батарея в Северодвинске была. Я рассуждал так: мое дело – полностью ввести лодку в строй, сделать ее боеготовой. Если к юбилейной дате сделать часть работы, а после этой даты еще полмесяца приводить лодку в порядок, получится непонятная мне игра в прятки, в которой выигрывают только составители победных рапортов. Подводники и я вместе с ними оставались в дураках и даже в обманщиках: рапорт есть, а боеготовой лодки нет.

Я пошел посоветоваться к П.Г.Котову. Он остановился в квартире для высокопоставленных гостей завода, и вечером я его там застал. К разговору подключился Игорь Владимирович Коксанов, заместитель П.А.Черноверхского, приехавший обеспечивать сдачу головных лодок и остановившийся в этой же квартире. Коксанов обладал на редкость острым умом и быстрой реакцией. На моих глазах он сделал карьеру

От младшего военпреда до первого заместителя министра судостроительной промышленности. Я еще не закончил излагать свои вопросы, а он уже сообразил, что для сдаточных лодок принятие моих предложений было бы невыгодно. И он мне решительно отказал. Павел Григорьевич почему-то проявил необычную для него пассивность и промолчал. Я ушел, не солоно хлебавши. Как всегда в таких случаях меня разбирала досада, и я был преисполнен желанием настоять на своем.

Надо сказать, что я всегда иронически и даже неодобрительно относился к суете вокруг знаменательных дат. Я не вижу в них ничего магического. Какая разница – 50 лет или 49 лет и 9 месяцев? Что от этого меняется в природе явления? Создавалось впечатление, что наши идеологические теоретики, будучи не в состоянии проанализировать современные проблемы и наметить пути преодоления трудностей, просто листают календарь, находят там пяток юбилейных дат – вот и готова политическая программа. Давно прошедшие события начинают пропагандировать с такой неистовой тупостью, что не знаешь, как от всего этого отплеваться.

Поостыв, я понял, что П.Г.Котов побоялся сорвать установленный Д.Ф.Устиновым срок сдачи лодки. Я стал размышлять, а как поведет себя директор завода Е.П.Егоров, когда я обращусь к нему со своими просьбами. Видимо, ему всего важнее выполнить задание Устинова, а какой при этом будет объем работ – вопрос подчиненный. На этом-то я и решил его подловить.

Как я и предполагал, Евгений Павлович отверг мои предложения на том основании, что они ставят под угрозу срок сдачи лодки. На это я ответил, что Главкому не нужна лодка к юбилею, но с недоделками. Я сейчас отправлю ему шифровку и попрошу перенести срок на 20 ноября. Уверен, что срок перенесут, я уже консультировался по телефону. Евгений Павлович понял, что попал в ловушку. Вместо бодренького праздничного рапорта у него будет «жалкий лепет оправданья», если срок будет перенесен. Поэтому он позвонил Грязнухину и велел выполнить дополнительные работы в общий установленный срок. Мы с Дорожинским радовались, заводчане побранились, поднатужились и все сделали.

Лодку сдали 3 ноября, она пошла на свою базу, а я поехал домой, испытывая смешанные чувства. С одной стороны, глубокую печаль вызывали возникавшие в памяти картины пожарища и мысли о погибших моряках. С другой стороны, я испытывал удовлетворение от факта досрочного ввода в строй лодки и приобретения опыта устранения последствий аварии, похожих на боевые повреждения.

В феврале 1972 года стало известно, что подводная лодка, которую в свое время прозвали «Хиросимой», терпит бедствие в Атлантическом океане. В одном из отсеков возник пожар, который погасить не смогли. Моряки были вынуждены покинуть и соседние отсеки, так как загазованность не позволяла в них находиться. Лодка всплыла, хода она не имела. Вскоре загазованность стала такой, что весь личный состав покинул отсеки и собрался в ограждении рубки. В лодку спуститься было нельзя, выйти на надстройку невозможно, так как разыгрался сильнейший шторм.

Но хуже всех было двенадцати морякам, которые находились в кормовом отсеке. Они вовремя загерметезировались, и к ним не попали газы, выделявшиеся при пожаре. Горел соседний с ними отсек, в котором был выходной люк. Путь к нему был отрезан.

К лодке подошло наше торговое судно, которое оказалось ближе других к месту трагедии. Затем подошли еще один наш транспорт и несколько американских военных кораблей, предложивших свою помощь. Командир лодки от американской помощи отказался. Тем временем шторм разбушевался еще сильнее. Попытки гражданских судов взять лодку на буксир оказались тщетными. Подойти близко не давала волна, а издали не могли даже подать конец. Когда же ценой неимоверных усилий заводился буксир, его мгновенно разрывало, как нитку. Этот сюжет повторялся несколько дней, пока не пришла помощь с Северного флота.

В первый же день аварии в Главном штабе был создан командный пункт по спасению лодки, а в управлениях организованы круглосуточные посты. С Северного флота вышли на помощь крейсер с вертолетами, эсминцы и спасательное судно «Бештау». На «Бештау» находился первый заместитель Главкома адмирал флота В.А.Касатонов, руководивший спасением лодки. В помощники себе он взял Марата Васильевича Переоридорога, недавно пришедшего в наш отдел вместо Бисовки. Марат Васильевич до прихода к нам был заместителем командира той дивизии, куда входила «Хиросима». Он хорошо знал устройство лодок этого проекта, да и на самой «Хиросиме» неоднократно ходил в море.