По способу увеличения ресурса механизмы делились на четыре группы:

– механизмы, для которых ресурс увеличивается выполнения каких-либо работ (около половины механизмов);

– механизмы, для которых ресурс увеличивается при условии определенного увеличения возимого ЗИПа (40% механизмов):

– механизмы, для которых ресурс увеличивается после определенных доработок;

– механизмы, которые после выработки ресурса требуют замены новыми (десять механизмов).

Тему «Ресурс» я изучал незадолго до этой командировки, но мне тогда не пришло в голову ею воспользоваться, так как мы привыкли, что научно-исследовательские работы служат в основном личным целям авторов. Теперь же она всплыла в памяти и оказалась палочкой-выручалочкой. На флоте с темой знакомы не были.

Взяв на вооружение тему «Ресурс», мы для каждой лодки определили объем работ по следующей схеме:

– устранение фактических неисправностей;

– снятие ограничений в использовании, если лодка их имела;

– доработка механизмов и доукомплектование возимого ЗИПа для продления ресурса;

– докование, если подошел срок.

Теперь, когда выявился объем работ, центр тяжести в наших действиях переместился на представителей судоремонтных главков. Берман привлек пару специалистов со своего завода в Полярном, и вскоре нам стало ясно, сколько на какую лодку требуется нормо-часов, рублей и времени. Для лодок, требующих докования, продолжительность работ составляла четыре месяца, без докования – три месяца.

Мы условно назвали комплекс этих работ «усиленным навигационным ремонтом». Несколько лодок мы решили поставить в такой ремонт на заводе в Полярном, откорректировав заводу план за счет переходящих на будущий год лодок. Туда же направились лодки, требующие докования и перезарядки реакторов. Заодно мы планировали выполнение на них работ по снижению шумности. Эти работы были уже хорошо освоены заводом. Пару лодок я имел ввиду направить на плавзавод флотилии, а остальные отдать «Звездочке», которая силами выездных бригад работала бы в акватории «Нерпы».

Но из этих моих намерений ничего не вышло. Н.Г.Макаренко наотрез отказался делать, как он выразился, «выборочный ремонт». Отдавайте нам лодки целиком, заявил он, и мы сделаем на них средний ремонт, но для этого снимите с нашего плана ракетные лодки. Это меня не устраивало. Получался «Тришкин кафтан»: здесь я улучшаю дело, а там ухудшаю. Я пытался «додавить» завод, порой выходил из себя, угрожал, стыдил, но вскоре понял, что здесь ничего у мен не выйдет.

Берман, присутствовавший при этих схватках, вошел в мое положение и взял на свой завод еще одну лодку. От предложения Макаренко помочь рабочими он отказался, заявив, что с контрагентами одни неприятности – жалобы на плохое размещение и пьянство. Лучше уж все делать самим и ни с кем не делиться прибылью.

Куда девать еще две лодки, я не мог приложить ума. И тут выручил Женя Балабанов. Он с расчетами убедительно доказал, что плавзавод флотилии, состоящий из трех хороших плавмастерских, по своей мощности и квалификации персонала может не только обеспечить все лодки флотилии межпоходовым ремонтом, но и произвести не менее пяти усиленных навигационных ремонтов. Плавзавод обладал огромным потенциалом и скучал по настоящему делу. Леонард Борисович недооценил завод и мало с него требовал. Я запланировал плавзаводу четыре лодки, и у меня почти сошлись концы с концами.

Одна лодка была в плохом состоянии, на ней нагромоздилась куча проблем. Я посвятил ей два дня и убедился, что этому «больному» не могу даже поставить диагноз, не то, что прописать лекарство. Лодка была опытная, и мы решили просить завод-строитель взять ее к себе на средний ремонт.

Мы с Леонардом Борисовичем согласовали график ввода в строй лодок ленинградской постройки и пошли к командующему флотилией вице-адмиралу Аркадию Петровичу Михайловскому. Командующий был моих лет, но уже во многом преуспел: он был и Героем Советского Союза, и доктором военно-морских наук. Это был человек небольшого роста, с крупной головой, с резкими движениями. Впечатление оставляли его пронизывающий взгляд и речь: он говорил так, будто диктовал текс для записи.

Одобрив наш график, Михайловский сказал, что этого маловато. Надо к нашему докладу приложить еще один график, в котором показать по месяцам процент боеготовности лодок в обеих дивизиях. В течение двух месяцев этот проект был ниже нормы. Михайловский хотел, чтобы ему сверху санкционировали это снижение боеготовности. Я согласился доложить Чернавину такой график, а Михайловский обещал дать команду вычертить графики и отпечатать наши материалы в течение двух дней, после чего выслать с нарочным в штаб флота. Я оставил Жданова проследить за всем этим, а сам с другими членами группы уехал в Мурманск заниматься последним оставшимся делом – комплектованием оборудования и запасных частей.

Наш снабженец Андреев много поработал на базе флотилии. Его можно было застать и за полночь за составлением перечней потребного для лодок имущества. Такой необыкновенной работоспособности он добивался, взбадривая себя спиртом. Пока мы говорили о требующемся имуществе, у нас с ним было хорошее взаимопонимание. Когда же речь зашла о том, чем мы располагаем, Андреев стал темнить, проявлять самостоятельность и договорился до того, что он мне не подконтролен. Пришлось просить его подумать, что будет, если я отправлю его в Москву как не справившегося с заданием, да еще злоупотреблявшего спиртным. После этого он перестал валять дурака, но я для верности подключил к делу Балабанова и Харько. В результате удалось четко выяснить, что флот сам может дать на подводные лодки к определенному сроку, а что надо просить в Москве.