Я чувствовал себя дикой лошадью, мечущейся по загону, которую пытаются усмирить, терпеливо выжидая, когда наконец их попытки увенчаются успехом. Подсознательно понимал, что главное еще не сказано, и что все услышанное лишь предисловие к главной атаке, в которой я непременно пересекусь вот с этими чужими мне людьми, судьбы которых коварный рок на этом этапе жизни какими-то невидимыми нитями скрутил с моей.

Облизав пересохшие губы, я упрямо повторил:

– Почему я?

– Брат вышеназванного мною Мансурова Алигейдара Шамиль оглы Эльшан работает экспедитором на предприятиях одного очень влиятельного армянина, хозяина сети многих торговых точек на площади “Трех вокзалов”, – полковник, не смотря мне в глаза, ответил. – На этой площади, называемой в народе также “Комсомольской”, переплетаются пути трех крупнейших железнодорожных узлов: Ленинградский, Казанский, Ярославский. Кроме того, он владелец нескольких заводов по производству минеральных вод, арматурно-опалубочных блоков, бетонных блоков, кирпича, стекольных изделий и ряда других строительных материалов, плюс ему принадлежат два цеха по обработке гранитных плит. Это то, что мы знаем. Я полагаю, ты знаешь, о ком идет речь?

– Не знаю, – я с трудом проглотил слюну. – А что, должен знать?

– Странно… – задумчиво произнес полковник. – Это Спартак Манучаров, по прозвищу Спартак Ленинаканский. Его также называют в определенных кругах и Спартак Большой. Видимо, есть и “маленький”. Неважно…

Он в нерешительности замолчал.

– А что важно? – чувствуя кульминацию, я в нетерпении спросил.

–Даже фамилия этого субъекта тебе ничего не подсказывает? – собеседник, внимательно глядя в мои растерянные глаза, тихо спросил.

– Как… как вы назвали его фамилию? – я словно в трансе переспросил, так как ничего уже не соображал.

После небольшой паузы слова полковника начали простукиваться по моим мозговым полушариям, как по старой печатной машинке – с металлической озвучкой.

– Спартак Арутюнович Манучаров является двоюродным дядей некой Джульетты Манучаровой, уроженки г. Баку, ранее проживающей по родному тебе адресу: поселок Кирова, улица Ленина, дом 2а, кв.23, а ныне, в связи с известными событиями, переехавшая в РФ и проживающая в г. Москва…

Я в расплывающемся сознании заметил подлую ухмылку этого недоноска Расулова.

– Уж ее-то ты точно должен знать, умник. Тоже мне, Ромео…

“Вот и все!..”

Кровь ударила мне в голову, я в отчаянии сжал кулаки. Мне была подготовлена роль подсадной утки в среде противника. Точнее, в осиное гнездо, как я понял по их раскладу. Все было бы полбеды, если б не вмешали Джулию, которую я, как ступеньку перешагнув, должен был попасть в этот улей…

“Ах, Наиля, Наиля…” – с досадой подумал я, припоминая свои откровения с Саламовой. Как она ловко сыграла на моей наивности. До сих пор не верилось, что под нежной, грациозной оболочкой этой особы могли скрываться сила и коварство опасной хищницы.

Я решительно замотал головой:

– Не смогу! Не осилю!.. – я с силой потер виски, пытаясь расслабить пульсирующие вены. – Я… Короче, вы поняли, не смогу по личным мотивам…

Наступило молчание. Оппоненты переглянулись. Сабир Ахмедович, взяв из пачки еще сигарету, прикурил и отошел к открытому окну. Снаружи серел унылый пейзаж, навязывая всем угнетенное настроение.

– Боюсь, ты неадекватен в своем решении, – услышал я его усталый голос, – мы о тебе были лучшего мнения.

– Ваше мнение меня не интересует, – немного сраздражением ответил я. – Вы сделали предложение. Оно… по тем или иным соображениям для меня неприемлемо… Все, разбежались! Мне в часть, а вам удачи на невидимом фронте.

– Ишь, какой шустрый, – произнес с досадой Адылов, – может, тебя еще с эскортом проводить?

– Не паясничайте. – небрежно бросил ему Мусаев и вновь присел за стол. – Все не так просто, молодой человек, не так просто…

Сердце у меня дрогнуло.

– В чем дело? – я насторожился. – Вы же признались, что я не виноват. По закону…

– Когда война, действует один закон – все во имя победы, – тихо перебил полковник.

– Следовательно, – добавил Расулов, – отсюда у тебя два пути: или с нами, как ты славно выразился – на невидимый фронт, или обратно в подвал, блох кормить. Они уже тебя заждались.

Я не испугался. Просто разозлился.

– Конечно, кормите блохами тех, кто воюет на передовой! Штабные… – посмотрев на полковника, я сдержался. – Сажать и пытать вы умеете. Это не воевать…

– Язык прикуси! – подошел ко мне вплотную Расулов.

– А то что? – я весь напрягся и сжал кулаки. Благо, руки у меня были свободные.

– Прекратить! – крикнул Мусаев, стукнув кулаком по столу. Тотчас двери распахнулись и в проеме показались военнослужащие, которые не решались войти, видимо, ожидая дополнительную команду. За окном мелькнул силуэт какого-то фраера в кепочке, вооруженный короткостволкой.

– Это что у вас, условный знак? – усмехнулся я, вспомнив прежние мысли о побеге. – Не бойтесь, не убегу. Не сейчас…

Сабир Ахмедович кивком послал всех на прежние позиции. Военные неуклюже прикрыли за собой дверь. Расулов недовольно отошел к окну и, скрестив руки на груди, встал рядом с Адыловым.

– А теперь сядь и выслушай меня, – полковник указал на стул.

– Я постою.

– А ну сядь!.. – стальные нотки в его голосе заставили меня повиноваться.

– И внимательно слушай! Потому что будет решаться твоя судьба, на которую мне, в общем-то, наплевать, – он вдруг приподнялся и через стол наклонился в мою сторону. – Когда решается судьба Родины, мне наплевать не только на тебя, но и на десятки других, на себя и даже на своих детей!..