«Превосходство», — смеюсь я в душе. Точнее, горько улыбаюсь. А впрочем, и слово «горько» не совсем верно выражает то, что я хочу сказать. Вполне возможно, слова «иронично улыбаюсь» гораздо больше соответствуют тому, что я сейчас испытываю. В деревне, надо сказать, вообще очень просто признают превосходство другого. В данном случае было довольно и того, что незнакомец счел нас за горожан. Быть горожанином наверняка означает для него быть тбилисцем. Впрочем, чтобы признать наше превосходство, ему за глаза должно было хватить даже красной разрисованной кепки Дато, не говоря уже о моих американских сигаретах.

Я небрежно сую коробок в нагрудный кармашек рубашки.

Справа, метрах эдак в тридцати — сорока от нас в тени вяза отдыхают пятеро мужчин. Утром они косили траву.

Трое лежат навзничь и спят. Двое других, прислонившись, подобно мне, к стволу дерева, дремлют.

Удивительно, как вымахали здесь такие вязы и клены…

Церковь расположена в альпийской зоне, в двух километрах от селения. Два километра вроде бы не так уж и много, но кажется, что селение далеко внизу, гораздо ниже альпийских лугов.

Вокруг церкви переливаются зеленью покосы, тут и там разбросаны картофельные поля.

Повыше, за хребтом, покрытым зеленой травой, сияют серебром вершины Кавкасиони.

В округе не видать ни единого деревца, до самого селения не встретишь даже захудалого кустарника. Лишь вокруг церкви, словно по волшебству, взметнулись в небо могучие вязы и дубы вперемежку с кленами и ясенями.

В церковной ограде между деревьев виднеются старые могилы, густо поросшие бурьяном. Несколько могильных холмов еще сохранили следы человеческих рук, — видно, насыпаны они сравнительно недавно, года два-три назад.

Селение вполовину опустело, и чем дальше, тем реже Тревожат тишину причитания и плач.

Маленькая церквушка, возведенная из белого камня, неуклонно разрушалась. Купол, покрытый красной черепицей, провалился. Северная стена немилосердно осела. На остатках купола и в трещинах стены буйно разрослась трава. А над звонницей мощно навис клен, проникший сильными корнями в расселины: чувствуется, что между кленом и стеной разгорелась война не на живот, а на смерть, скоро обещающая закончиться победой дерева.

Я глубоко вдыхаю в легкие табачный дым.

Кашель сотрясает мое тело. С досады я резким щелчком выбрасываю сигарету подальше.

Мой кашель будит сначала Дато. Он резво садится, поправляет кепку и трет глаза.

Гия неторопливо поднимает голову и некоторое время смотрит в землю, потом переворачивается на спину, окидывает взглядом небо и блаженно потягивается. Он сразу заметил незнакомца, но даже не счел нужным хоть каким-то образом отреагировать на этот факт — закрыл глаза и снова заснул.

Воздух недвижим. На зеркальном небе ни облачка.

Жара. Немилосердно парит. Даже для середины июля непривычно жарко.

Сегодня воскресенье. По идее, мы пришли сюда половить рыбу.

Из лаборатории мы вышли в пять утра, но пока добрались до церквушки, прошло целых три часа.

Жара уже с утра показала свой норов. Мы решили слегка передохнуть в тени вязов. Я сразу понял, что на этом наша рыбалка кончилась, — впрочем, к этому все и шло. Как и когда мы заснули, не вспомнить. Но зачем я говорю за Гию и Дато? Это я не помню, как заснул.

Теперь рыбная ловля утеряла всякий смысл. Лучше вернуться в лабораторию. Отсюда километров десять, а то и больше. К тому же надо карабкаться в гору.

От этой мысли меня передергивает. Каково шагать десять километров по такой жарище! Уже одиннадцатый час. Солнце только-только набирает силу. А в жару и дорога кажется длинней.

Нет уж, лучше остаться здесь до вечера, поспать в тени деревьев. Надо было захватить с собой шахматы. К вечеру наверняка станет попрохладней.

Я зеваю.

Хочется курить, но вялость вконец овладела мной. Глаза закрываются, и нет никаких сил достать сигарету.

Резкость снова исчезла, словно кто-то невидимый нарочно крутанул рукоятку. Белая церковь подернулась пеленой, а незнакомец вновь превратился в серую бесформенную массу.

Я явственно чувствую, как пепельный туман вползает в складки мозга. Может, мне все померещилось? Может, по-прежнему тянется бессвязный и бесконечный сон?

— Что это у вас за ружье? — доносится издалека хрипловатый голос Дато.