Во время этих событий Стасевичи находились в лесничестве, узнали о них тогда, когда рассказывалось в прошедшем времени, и отнеслись к ним как-то уж очень спокойно. А между тем как раз в то время, когда они были в лесу, опасность к ним находилась очень близко. Один из отрядов Мамонтова захватил Саровский монастырь, часть которого, как известно, была отдана под детский дом, или, как его тогда чаще называли, приют. Захватив монастырь, бандиты разграбили его, воспитателей детского дома поубивали, а ребят выгнали в лес, откуда те разбрелись по ближайшим деревням и сёлам. После изгнания мамонтовцев собрать этих ребятишек было очень нелёгким делом.

Однако повторяем: для Стасевичей и их воспитанника эти события прошли незаметно. В эту зиму Алёшкина, как и всех учеников города, тревожило другое. Не было не только мыла, соли и керосина, но и таких необходимых школьникам предметов, как бумага, тетради, чернила, мел, карандаши, перья и, конечно, учебные книги. Пока пользовались старыми гимназическими учебниками, в которых учителя приказывали вычёркивать целые страницы, ничем их не заменяя.

Все магазины в городе были закрыты, а на базаре, кроме спекулянтов, продававших разное старьё, больше не торговал никто. Крестьяне привозимые ими продукты не продавали, а меняли на вещи, предлагаемые жителями города, чаще всего на одежду и обувь. Иногда они брали даже то, что в их хозяйстве было не нужно, но могло вызвать удивление и зависть односельчан. Нередко можно было видеть, как тот или иной мужичок грузил на сани или на телегу граммофон без пластинок, поломанную музыкальную шкатулку, старинное замысловатое кресло или этажерку, приобретённые в обмен на мешок картофеля, пуд муки или бутыль конопляного масла.

Правда, Стасевичи, как мы уже знаем, в продуктах питания не нуждались и поэтому в таких обменах не участвовали, но некоторым из их друзей, как, например, Армашам, такой товарообмен был знаком.

Вообще, Боря, попав в семью Стасевичей после смерти бабуси, пожалуй, не только не потерял ничего в материальном отношении, но даже и выиграл. Он каждый день бывал сыт, а это в его возрасте считалось если не самым главным, то, во всяком случае, очень важным.

Все родственники и знакомые, характеризуя мальчика, отмечали его неряшливость, феноменальную способность рвать, пачкать и изнашивать одежду. Он месяцами не менял бельё, и часто не потому, что не было чистого, а просто по своей беспечности и неряшливости. Стасевичи раз в две недели мылись, посещая баню в лесничестве, или ту же самую, где когда-то мылась Мария Александровна Пигута. Боря же ко всякому мытью, и в особенности к бане, имел какое-то органическое отвращение и от посещения её старался ускользнуть, используя малейшую возможность. Его воспитатели считали, что мальчишка уже находится не в том возрасте, когда требуется следить за тем, ходил ли он в баню, поэтому мылся Боря иногда раз в месяц, а то и того реже.

Немудрено, что от бесчисленных царапин, ссадин на постоянно грязном теле, грязного нательного белья и почти полного отсутствия постельного к середине зимы у Бориса по всему телу стали появляться огромные чирьи, причинявшие ему большие страдания. Фурункулы достигали размеров с кулак и больше. Лечить их было абсолютно нечем, кроме дегтярной мази, прописанной Рудянским. Мазь эту, липкую, чёрную и густую, мазали на тряпку, прилепляли к чирью и держали до тех пор, пока он не прорывался. Но стоило одному начать подживать, как где-нибудь на новом месте назревал другой, и так продолжалось до самой весны.

Сегодня нам понятно появление фурункулов. Неполноценное в витаминном отношении питание, плохие жилищные условия и, самое главное, неудовлетворительное гигиеническое содержание тела – вот причины, служившие развитию фурункулёза, тогда же это приписывалось худосочию организма мальчика.

Чирьи за серьёзную болезнь не признавались, и Боря ни от каких домашних работ не освобождался. Как ему ни приходилось морщиться, скрипеть зубами, а иногда и просто реветь, все свои обязанности он выполнял. Конечно, посещал и школу.

К весне раздобыли ещё ихтиоловую мазь, а в Новой аптеке аптекарь дал Борису мелилотный пластырь (мед. Средство для лечения нарывов, изготовленное из воска, масла и цветков донника – прим. ред.).

То ли все эти средства сделали своё дело, то ли улучшилось питание (появился зелёный лук, щавель), то ли гигиенические условия изменились, но так или иначе в конце концов от мучивших его фурункулов мальчишка избавился.

Янина Владимировна где-то сумела раздобыть целый кусок бязи, из которой для ребят сшили несколько пар белья, а Боре – и простыни. Кроме того, он стал мыться в бане аккуратнее и чаще, тут оказал помощь Алексей Владимирович Армаш. Узнав о Бориной болезни и справедливо полагая, что грязь в причине её развития играет не последнюю роль, он взял шефство над Борей: брал его в баню с собой чуть ли не каждую неделю и не только следил за тем, как тот моется, но и сам старательно соскабливал с него грязь.

С конца 1919 года у Бориса появилось ещё одно увлечение. Мы уже упоминали о том, что с отменой преподавания Закона Божьего в школах священники стали агитировать учащихся на посещение занятий, организуемых ими в церквях и соборах. Занятия были бесплатные, проводились по вечерам после окончания уроков в школе. И многие ученики, ранее не любившие этот предмет или относившиеся к нему безразлично, после запрещения его преподавания, выражая свой протест власти, стали посещать эти кружки. Возможно, что это чувство кем-то умело направлялось и подогревалось.

Стасевичи-католики были довольно религиозны и в то же время веротерпимы; полагая, что занятия в церкви выражают Борино религиозное чувство, ему не препятствовали.

Однако уже к весне 1920 года большинство из посещавших церковные кружки разочаровалось: всё было так же, как раньше в гимназии – те же старые учебники, то же изучение катехизиса и тому подобное. Учащиеся стали пропускать занятия, многие бросили их совсем. В числе таких разочаровавшихся был и Борис.

Ребята, пользуясь предлогом, уходили из дома по вечерам и вместо одного-двух часов, требовавшихся для этих уроков, предпочитали пробегать где-нибудь целый вечер. А почти все они имели обязанности по домашней работе, которые не успевали выполнять. Родители стали возражать против этих занятий.