В общем, путешествие с детьми оказалось процессом не менее увлекательным, чем без них. По крайней мере про отсутствие гаджетов и интернета я на время забыл. Но поездка вырисовывалась гораздо более суетливой, чем в одиночку — определенно. Мне даже стало казаться, что так мы и приедем в Адлер, под хихиканья и писки, и копошение — без проблем и переживаний. Ан нет — не получилось.

Нельзя ведь просто так взять — и доехать без приключений.

* * *

На Воронеже в вагон зашли двое: высокий красивый парень в импортной кожаной куртке, джинсах и кроссовках-"кимрах", и суетливый кудрявый черноволосый мужчина неопределенного возраста — в костюме в полосочку. Парень, проходя мимо нашего купе, бросил оценивающий взгляд на Тасю, одобрительно прищурился, перебросил спортивную сумку из руки в руку и пружинистой походкой прошествовал дальше.

А кудрявый мимо не прошел:

— Разрешите, я саквояж поставлю? Это моя верхняя полка, — сказал он.

Зараза! Знал ведь, что нужно все четыре места выкупать, кой хрен не выкупил? Делать нечего — пришлось перекладывать наше имущество и уступать товарищу место. Однако, он располагаться наверху не торопился. Сел прямо на матрас с застеленным бельем и спросил:

— А вы вместе едете?

Дети насторожились, Тася осмотрела его с ног до головы и ответила:

— Вместе. А вы с какой целью интересуетесь?

– А я к мужчине вашему разговор имею... — он повернулся ко мне и выдал одним быстрым разборчивым словом: — Картишки-нарды-шашки-домино? Тысяча-преферанс-подкидной?

— Шахматы, — сказал я. — Дворовой бокс.

— Биатлон, — добавила Тася.

— У-у-у-у, как всё серьезно!— поцокал языком кудрявый. — Тогда я по вагону пройдусь, а саквояжик тут постоит.

Он поднялся, достал из саквояжа колоду карт и сунул ее в нагрудный карман, потом достал вторую — точно такую же, и отправил ее в карман боковой. И вправду пошел по вагону. Вскоре послышался голос:

— О, молодые люди, а я тут еду, скучно стало, подумал — может в картишки кто перекинуться хочет? Тысяча-преферанс-подкидной? Или там — нарды-шашки-домино?..

Кажется, кто-то повелся, и там, в конце вагона, раздался шумный и энергичный разговор.

— Это кто? — спросила Тася.

— Проходимец, — ответил я.

* * *

К вечеру проходимец решил вернуться. Он был явно доволен собой, а карманы его пиджака казались туго набитыми. Из конца вагона голоса продолжали слышаться — только звучали они разочарованно и досадливо. Кудрявый в пиджаке не снимая одежды накрылся простыней — с головой, и делал вид что спит, или и вправду— спал.

Перед самым Ростовом, ночью началась ходьба по вагону — те, из последнего купе, что-то оживленно рассказывали проводнице, та обещала вызвать милицию. Детей они не разбудили, а меня — очень даже, потому, спустившись с нижней полки я прошел в тамбур: посмотреть на Ростов.

За окном мелькали величественные холмистые пейзажи, тут и там сквозь тьму проглядывали хаты станиц.

— ... Четвертые сутки пылают станицы

Горит под ногами Донская зелмя... — пропел я под нос, всматриваясь в ночную тьму.

— Позвольте, скоро станция, надо милицию встретить, — проговорила проводница. — Ну и не уходите далеко — мало ли понятые нужны будут.

— А что случилось?

— Да кто-то кошелек увёл у шахтеров...

— А-а-а-а!

Ну у меня в голове два и два сразу сложилось: или продулись в карты проходимцу и теперь пытаются понять, как женам дома объяснять отсутствие денег, или — он и правду еще и подрезал у них кошель. В любом случае — его причастность к этому инциденту не вызывала сомнений. Однако — тащить его за ноги с верхней полки я точно не собирался. Другой вопрос — не сопрет ли он еще что-нибудь и у нас?

Белорусские "злодзеи" насколько мне было известно, руководствовались принципом "воук не палюе там, дзе жыве"*, но про ростовских я понятия не имел, как с этим у них обстоят дела.

*"волк не охотится там, где живёт" — принцип, по которому не стоит заводить отношения с одноклассницами, пускать немецкие железнодорожные составы под откос рядом с родной деревней и воровать в том же купе, в котором едешь в поезде

Так что я решил вернуться — на всякий случай. И, черт возьми, проходимцы-то уже на месте не было! Саквояжа его — тоже! Тася открыла глаза и встревоженно смотрела на меня: