Шрифт:
Мама молча смотрела на Стаса, держа в одной руке яичную скорлупу, а в другой нож.
– Подожди, сынок, ты всегда хотел танцевать, ты просил меня отдать тебя в школу танцев, - пробормотала мама и, слава богу, отложила нож.
– Мам, ты опять меня не услышала, - вздохнул Стас.
– В который раз тебе говорю: я хочу танцевать, но танцевать уличные танцы, а не бальные.
– Уличные?
– ахнула мама.
– Те, что всякий сброд на Арбате танцует? Хочешь быть как они?
Стас устало прикрыл глаза.
– Нет, мам. Я не буду как они. Я состою в танцевальном коллективе уже несколько лет, у нас замечательный худрук, который организовывает нам выступления на разных мероприятиях. Мы учувствуем в конкурсах и…
– Подожди!
– перебила его мама.
– Хочешь сказать, что ты ходишь еще куда-то за моей спиной? К какому-то непонятному человеку, который зарабатывает на тебе деньги?
– Ее тон становился все выше и выше. Под конец мама почти кричала: - Он давал тебе что-то подписывать? Что он тебе посулил? И где вы выступаете? Наверняка это все нелегально! Я непременно пойду в полицию, чтобы…
– Мама!
– Стас резко встал и уперся руками о столешницу.
– Что за фигню ты несешь? Послушай себя! Мы ничего не подписывали, а деньги, которые Нику платят за наши выступления, он полностью отдает нам. Он сам раньше танцевал, а сейчас открыл школу, ищет талантливых ребят.
– Чтобы потом отобрать у них паспорта и продать заграницу.
Стас еле сдержал себя, чтобы не выругаться. Что вообще в голове у его матери - взрослой образованной женщины с большим жизненным опытом за плечами?
– Мам, откуда вообще такие выводы?
– воскликнул Стас.
– Твоих знакомых разве так обманывали? Кого-то продавали заграницу?
– Нет, но подобное может случится с каждым.
У мамы начали подрагивать губы. Она невольно сжала руку со скорлупой, и Стас сморщился от неприятного хруста.
– Но со мной этого не произойдет, я тебе гарантирую.
– Тигров старался говорить максимально убедительно и спокойно.
– Я дам тебе данные Ника, и ты сможешь сама поговорить с ним. Да хоть найми частного детектива, мне все равно. Я в своем худруке уверен на все сто. В общем, можешь разузнать все о нем и о его школе «Forever», потому что, хочешь ты этого или нет, я буду тренироваться только в ней. И сегодня я сообщу Марине Викторовне, что завязываю с бальными.
Мама некоторое время растерянно смотрела на Стаса, а затем прижала руку к сердцу - ту самую, в которой сжимала скорлупу, - и ахнула:
– Ох, мне плохо!
Стас в один прыжок оказался рядом с ней и придержал медленно оседающую на пол маму за локти.
– Что болит?
– взволнованно произнес он.
Держа одну руку на сердце, второй мама прикрыла глаза и пробормотала:
– Сердце… Ох, сердце… Как же больно! Адская боль! Ох…
Стас достал телефон и набрал «112».
– Женщина, сорок пять лет. Кажется, сердечный приступ, - сообщил он, внимательно наблюдая за мамой, которая сразу же притихла, вслушиваясь в слова сына.
– В сознании?
– спросил оператор.
– Кажется, нет. Приезжайте скорее, у нее лицо синеет и руки холодеют.
– От волнения у Стаса колотилось сердце. Он переживал за маму, винил себя за вранье и обещал сам себе, что если маме действительно плохо, то он накажет себя тем, что бросит не только бальные танцы, но и любимые уличные.
Слава Стаса возымели свой эффект. Мама перестала охать, приоткрыла глаза и коснулась рукой своей щеки. Стас сделал вид, что не заметил этого и добавил:
– Приезжайте быстрее, пожалуйста. Нужна срочная реанимация и…
– Не нужна мне реанимация!
– не выдержала мама.
– Мне просто нехорошо.
Стас посмотрел на ее румяное лицо, по которому никак нельзя было сказать, что ей плохо.
– Извините, я ошибся, - холодно сообщил оператору Стас и отклонил вызов.
Поднявшись на ноги, он отошел от мамы и посмотрел на нее сверху вниз. Его поведение нельзя было назвать приемлемым, но иначе он бы никак не проверил, симулирует ли она.
– Я был уверен, что ты доиграешь до конца.
Мама поджала губы и, поднявшись, отряхнула халат.
– После твоих слов мне действительно показалось, что у меня вся кожа посинела и замерзла, - пробормотала она, избегая взгляда сына.
Стас хмыкнул. Все же Рэм оказался прав…
– Мам, вот нафига? Чтобы я тебя слушался?
Она устало опустилась на стул, провела пальцами по безупречно прокрашенным волосам и пробормотала:
– Ты рос без отца, и я думала, что не справлюсь с тобой в одиночку. Ты был упрямым ребенком, стоял на своем и не хотел меня слушаться. Как-то мне действительно стало плохо. Ты испугался и пообещал сделать все, что я скажу. После этого я и начала притворяться. Как ты меня раскусил?