Некоторое время спустя Жакмель получил важное задание: соблюдая строжайшую секретность, схватить про-кубинских агитаторов, скрывавшихся в глухой деревне. Он должен был отправиться туда с двумя лучшими своими друзьями. Однако в последнюю минуту, руководствуясь шестым чувством, он взял вместо них двух других тонтон-макутов, которых недолюбливал. Когда он послал их к дому, где предположительно скрывались «кастристы», оттуда застрочил пулемет… Жакмель спрятался в соседнем доме, который быстро окружили солдаты Дювалье. Ему удалось выскочить из окна и улизнуть до того, как дювальеристы взорвали дом. Сразу после взрыва солдаты увидели бросившуюся наутек черную собаку.

Гнев «папы Дока» был ужасен. Чтобы оправдаться, солдаты поклялись ему, что своими глазами видели, как бывший шеф тонтон-макутов превратился в черную собаку.

С тех пор Жакмель познал в полной мере, что такое ненависть. Уезжать из страны он не хотел: заграница его пугала. Оставалось либо погибнуть, либо убить Дювалье. Эта игра в прятки продолжалась до кончины пожизненного президента.

И вот теперь, похоже, у него появились нежданные союзники. Он был уверен, что с помощью американцев сумеет уничтожить семейство Дювалье.

Не обращая внимания на Финьоле, он встал и подошел к краю скалы, откуда открылась восхитительная панорама: Петьонвиль, аэродром и море… Если дело выгорит, все это будет принадлежать ему, Габриэлю Жакмелю!

Он повернулся к Финьоле, который ждал, сидя на корточках:

— Приведи его сюда сегодня вечером. Его будут ждать. Малё! [5]

Сам он никогда не приходил на встречу в одно и то же место два раза подряд. Вот и на этот раз он собирался послать вместо себя своих людей, которые смогут держать под наблюдением узкую дорогу, ведущую к гостинице «Иболеле», и выяснить, не готовится ли ловушка.

Сжимая в руке свой автомат, Жакмель широкими шагами углубился в заросли. Финьоле пошел назад по тропинке. Ему было не по себе. Каждая встреча с Жакмелем вызывала у него противоречивые чувства: экзальтацию — ведь не проходило недели, чтобы газета «Нуво монд» не объявляла в очередной раз о смерти или аресте врага режима номер один, — и страх, потому что любой контакт с этим человеком был смертельно опасен.

Идя к своему спрятанному за деревьями велосипеду, Финьоле предпочел не вспоминать о том, как после бегства Жакмеля разъяренный «папа Док» приказал убить нескольких гаитян только потому, что они носили имя «Габриэль».

С легким шуршанием из-под двери выскользнул белый конверт. Малько поднял его и распечатал. Внутри лежал листок бумаги с одной-единственной строчкой, написанной по-английски: «Жду вас в одиннадцать часов в „Альпийском домике“, напротив посольства. Фрэнк Гилпатрик».

Малько в ярости смял письмо. К чему была вся эта конспирация, если резидент ЦРУ в Порт-о-Пренсе открыто назначает ему встречу? С таким же успехом можно повесить себе на грудь табличку с надписью: «Я американский агент!».

Что же случилось? Вряд ли Гилпатрик сошел с ума: характер операции «Вон-Вон» полностью исключал какой-либо намек на причастность к ней ЦРУ, и если он «засвечивал» Малько, значит, у него была для этого серьезная причина.

Охваченный сильнейшей тревогой, Малько быстро надел пиджак: времени, оставшегося до назначенной встречи, едва должно было хватить на дорогу.

Выстроенный из блоков ядовито-зеленого цвета «Альпийский домик» скорее наводил на мысль о трущобах, чем о швейцарском ресторане. По счастью, к заведению была пристроена маленькая терраса, где сидел один-единственный посетитель — коренастый белый с мясистыми губами, волосами цвета воронова крыла и медальным профилем. Заметив Малько, он помахал ему рукой и отложил «Нуво монд» — официозный дювальеристский листок, который гаитяне упорно называли газетой.

Малько сел рядом, чувствуя себя совершенно разбитым от жары и влажности, которая в этой спускающейся к морю части города была такой высокой, что кожа у него покрылась липкой пленкой. На другой стороне улицы приземистое здание американского посольства, как дикобраз, ощетинилось антеннами, которые, казалось, дрожали в горячем воздухе.

Фрэнк Гилпатрик пожал Малько руку с силой гидравлического пресса.

— Добро пожаловать в Порт-о-Пренс, принц Малько!

Его тон, однако, не соответствовал этой гостеприимной формуле.

— Почему вы назначили мне встречу? — спросил Малько. — Что происходит?

Подошел официант.

— Что будете пить? — осведомился Гилпатрик. — Может, ром-пунш?

Малько отдал бы крыло своего замка за водку с лимонным соком и льдом — или, на худой конец, большой стакан «виши» или «контрекса». Но ром…

— В такую жару?

— Ну тогда фруктовый пунш. А я возьму виски «Джей энд Би».

Выжженный солнцем Порт-о-Пренс был погружен в дремоту. Со стоящего в порту пассажирского судна для короткого знакомства с городом сходили по трапу десятки туристов.