— А как насчет двадцати пяти тысяч долларов?

— Вы их получите — разумеется, под расписку.

Очень деликатно. Малько встал. Настроение у него было скверное.

— Ну что ж, понесу свой крест дальше…

— Передайте от меня привет Джону Райли. Мы с ним не виделись уже две недели.

Джон Райли ползал на четвереньках в поисках пружины от ударника своего старого "радома" калибра девять миллиметров, когда раздался стук в дверь. Он встал, набросил на разобранный пистолет большой клетчатый носовой платок и пошел открывать. Увидев Малько, он дружески пожал ему руку, хотя никогда прежде с ним не встречался. Джон Райли соблюдал христианскую заповедь любить ближнего. Малько мягко сказал:

— Я ищу свет истины.

Пастор улыбнулся еще шире:

— Заходите!

Кондиционер в комнате не работал. Сняв платок со своего "радома", Райли смахнул им пыль со стула, который предложил Малько, а сам уселся за письменный стол.

— Я только что вернулся из Артибонита, — объяснил он. — Пылища там такая, что если сразу не почистить оружие, потом его можно просто выбросить… Так что привело вас ко мне?

Джон Райли был плотного телосложения, с круглым и невыразительным, как у куклы, лицом и серыми пронизывающими глазами за стеклами очков в роговой оправе. Даже Фрэнк Гилпатрик не знал, настоящий ли он пастор. Впрочем, все, что касалось "Радио-Пакс", было окружено завесой тайны. Вещавшая на всю страну радиостанция была официально зарегистрирована как принадлежавшая независимой религиозной организации. Малько нашел ее без труда: выехав на шоссе Карфур, он увидел напротив бара "Роял" выцветший дорожный указатель: "Радио-Пакс". К станции, состоявшей из нескольких небольших строений, вела узкая ухабистая дорога, петлявшая среди густых кустарников. Узнать, какая именно организация владела "Радио-Пакс", было более чем затруднительно. Характер религиозных убеждений ее владельцев не отличался определенностью. Возможно, такое впечатление создавалось из-за присущей глубоко верующим людям скромности. Гаитяне, однако, считали, что радиостанция была одним из филиалов ЦРУ, а работавшие на ней пасторы не умели даже правильно перекреститься. И они не ошибались. Финансирование "Радио-Пакс" — хотя и не очень щедрое — целиком и полностью осуществлялось ЦРУ. А первые слова Малько, обращенные к Джону Райли, были не чем иным, как паролем. Однако, не считая одной тайком проведенной ликвидации какого-то слишком зарвавшегося коммуниста, работники "Радио-Пакс" не прибегали к насилию. Святость обязывает…

— Мне нужно встретиться с неким Чезаре Кастелла, — сказал Малько.

Джон Райли понимающе кивнул:

— A-а, Кастелла! Типичная жертва клеветы. Он многое отдал для защиты нашей святой матери-церкви.

Пастор Джон Райли не совершал тяжкого греха, считая кровь коммунистов и иже с ними просто жидкостью, содержащей гемоглобин.

— Чезаре Кастелла живет в гостинице "Иболеле". Я сейчас черкну ему записку, которая будет вашим пропуском — он последнее время стал очень пугливым…

И, отодвинув свой "радом", он взял ручку и клочок бумаги. Малько мысленно поздравил себя: решение навестить этого удивительного пастора было правильным.

С бьющимся сердцем Жюльен Лало поспешно запер за собой дверь своего дома. В сидевшем на противоположной стороне улицы нищем он узнал одного из самых свирепых тонтон-макутов. Неужели Амур Мирбале приказала его убить? Или все-таки только постращать? А ведь он так старался: сразу же сообщил об американском агенте… Да, после убийства на церемонии вуду надо было на следующий же день уехать в Кап-Аитьен [15] . Он сделал глупость, оставшись в Порт-о-Пренсе из-за одной тринадцатилетней девчушки. Теперь это дорого могло ему обойтись… А не попросить ли политического убежища в американском посольстве? Так поступали многие. Но что он будет делать в Майами? Во Флориде старый негр, даже богатый, все равно будет только старым негром. В Порт-о-Пренсе его многие ненавидели, но, по крайней мере, он был здесь своим…

Несколько минут он ходил взад-вперед по комнате. Пора было принимать решение — нельзя же просто запереться и ждать неизвестно чего. Он вышел на улицу, сделав вид, что не замечает нарядившегося нищим тонтон-макута, и направился в сторону своей табачной фирмы "Ком иль фо", расположенной в двух кварталах от его дома. Когда он был уже в нескольких шагах от входа, у тротуара остановилась какая-то машина, и его окликнули:

— Жюльен!

Это был черный "линкольн" начальника полиции — близкого друга Амур Мирбале. На заднем сиденье рядом со своим шефом сидел тонтон-макут в майке и с автоматом на коленях. Жюльен Лало почувствовал приступ дурноты, но нашел в себе силы приветственно взмахнуть рукой и произнести:

— Как поживаешь, Бьенэме?

В своих зеркальных очках Жозеф Бьенэме казался не выразительнее манекена.

— Амур хочет тебя видеть, — негромко сказал он.

Двигаясь как автомат, Жюльен Лало сел в машину, которая тотчас же тронулась с места. Сквозь стекло он посмотрел на прохожих, чувствуя себя уже совсем в другом мире. Он изо всех сил старался не показать свой страх и напрягал мышцы живота, чтобы мочевой пузырь не сыграл с ним злую шутку. Машина проехала казармы "Франсуа Дювалье", обогнула "Пале Насьональ", миновала французское посольство и покатила по улице Кафуа в сторону гостиницы "Олафсон". Страх Жюльена Лало усилился, и он весь взмок, несмотря на работающий кондиционер. Ему стало ясно, что его везут в неофициальную штаб-квартиру Амур Мирбале, расположенную среди парка, который, как говорили в Порт-о-Пренсе, тонтон-макуты превратили в кладбище для своих жертв.

— Пей! — приказала Амур Мирбале своим красивым мелодичным голосом.

Если бы не трое тонтон-макутов с пистолетами за поясом, можно было подумать, что хозяйка дома мирно беседует со своим гостем. Разделенные журнальным столиком, Амур Мирбале и Жюльен Лало сидели в больших плетеных креслах у веранды одного из самых красивых домов Порт-о-Пренса, владельцы которого жили в изгнании в Нью-Йорке. Этот построенный в колониальном стиле деревянный, выкрашенный в белый цвет особняк, увешанный картинами и уставленный антиквариатом, служил Амур Мирбале тайной резиденцией.

Жюльен Лало протянул было руку, но сразу же отдернул ее.

— Но я выпил уже слишком много… это опасно!

Амур Мирбале, как змея, вытянула голову вперед.

— Знаешь, есть вещи гораздо более опасные…

Один из макутов выхватил из-за пояса поменявший, наверное, не одного владельца пистолет "стар" и приставил его к затылку Жюльена Лало. Тот залпом осушил стакан. "Буа-кошон" показался ему еще более терпким, чем обычно. Он боялся даже подумать о том, какое действие это окажет на его изношенный организм. Едва он поставил пустой стакан, как второй макут налил в него новую порцию "буа-кошон". Жюльен Лало выпил уже полбутылки, и руки у него дрожали. Амур Мирбале хладнокровно убивала его.