— Попытаюсь объяснить. Не будьте только таким упрямцем. Дело в том, что Бенедикта шантажирует женщина, с которой он встречался. Не знаю точно, какую цель она преследует, но я хочу найти способ положить этому конец. В этом и будет заключаться ваша работа.

— Имя этой женщины?

— Я слышала, как муж называет ее Мирна. Это все, что мне известно.

— Вы слышали? Вы хотите сказать, что видели их вместе?

— Нет-нет. Ничего подобного. Я слышала, как он разговаривал с ней по телефону. Я неожиданно вернулась домой и случайно сняла трубку внизу. Они как раз беседовали. Так я узнала о их завтрашней встрече.

— Какой встрече? Когда? Где?

— Знаете, я начинаю думать, что вы гораздо способнее, чем показались мне сначала. Судя по тому, как быстро вы схватываете факты. Так вот, они договорились встретиться завтра в три часа в баре "Нормандия". Это в отеле "Стаффорд".

— Я знаю где это. Какова цель встречи?

— К этому я и веду. Она завладела чем-то. Он хочет это вернуть. Из их разговора нельзя было понять, о чем идет речь. Но, как бы там ни было, именно поэтому он платит ей деньги. Немалые, как я понимаю. Теперь он готов заплатить ей гораздо более крупную сумму, чтобы окончательно вернуть то, что ему нужно, и покончить с этим делом раз и навсегда. Она согласилась встретиться с ним и обсудить его предложение.

— В баре "Нормандия"?

— Встретятся они там. Потом, возможно, поедут куда-нибудь еще.

— Завтра в три часа?

— Именно.

— А почему бы ему и не заплатить этой шантажистке деньги, пусть даже очень большие, и не получить то, что ему нужно? Он вполне может позволить себе это.

— Разумеется, может. Если дело закончится именно так, я готова никогда больше об этом не вспоминать. Но кто поручится, что все произойдет именно так. Вдруг их сделка сорвется, и она придумает что-нибудь еще? Я хочу узнать, кто она, где живет и как мне освободить от нее Бенедикта.

— Вы обсуждали этот вопрос с мужем?

— О, нет, конечно, нет. Толку от этого не будет. Он жутко разнервничается и испортит все дело. Видите ли, мой муж — слабый человек и к тому же ужасный лгунишка.

— Вы хотите, чтобы я находился в кафе и в случае необходимости последовал за ними.

— Или за нею, если она уедет одна. Можете вы это сделать?

— А почему бы и нет? Развод — это одно, шантаж — совершенно другое.

— Значит, мы договорились. — Она открыла свою сумочку, извлекла оттуда тонкую пачку восхитительных казначейских билетов и положила ее на стол. Я сразу же завладел банкнотами. Мне просто не терпелось потрогать их.

— Здесь пятьсот долларов; солидный гонорар за день работы. Если дело этим не закончится, я, разумеется, увеличу вознаграждение. Мы обсудим это, если возникнет такая необходимость.

— Как я узнаю вашего мужа?

— Он среднего роста, светловолосый. Особых примет у него нет, поэтому вам нужно точно знать, как он будет одет. Когда он выйдет из дому, я сразу же позвоню вам и сообщу все, что нужно. Вы будете у себя в конторе?

— Непременно.

Она встала и направилась к дверям. Я проводил ее в приемную и помог надеть плащ. Дверь, ведущая в вестибюль, затворилась за ней, а я все стоял, прислушиваясь к звуку удалявшихся шагов. Вернувшись в кабинет, я остановился у окна, глядя сквозь тонкую сетку дождя на кирпичную стену, тянущуюся вдоль переулка.

Какие события привели сюда Дульчи Кун? — размышлял я. — Какие странные обстоятельства сделали меня обладателем суммы, которую мне давно уже не доводилось держать в руках?

В бар "Нормандия" можно было попасть двумя путями: прямо с улицы — немалый соблазн для пешеходов; и через холл гостиницы "Стаффорд", спустившись на несколько ступенек вниз. Я вошел с улицы, хорошо освещенной в этот серенький день, и остановился. За моей спиной с тихим шуршанием закрылась пневматическая дверь. Я подождал, пока мои глаза привыкнут к густой, наполненной благоуханием темноте, которую там и сям прорезали точечки света, и, медленно маневрируя между крошечными столиками, направился к обитому кожей стулу у стены. Над стойкой за спиной бармена виднелся светящийся циферблат электрических часов. Ко мне подошла официантка, и я заказал стакан пива. Стрелка часов показывала без десяти три. У стойки на высоких табуретах сидели двое мужчин и женщина. Дама сидела посередине, но разговаривала лишь с соседом справа, другой же только смотрел на свое смутное отражение в зеркале. Несколько пар сидело за столиками, держась за руки и прижимаясь друг к другу коленями. В это раннее время посетителей было мало. Через пару часов закроются офисы и магазины, и тогда дела пойдут побойчее. Официантка принесла мне пиво, и я пригубил напиток.

На нем был, как и предупредила меня Дульчи Кун, коричневый твидовый пиджак и брюки того же цвета, белая рубашка и модный узкий галстук. Среднего роста блондин со светлыми усиками. Я бы их не заметил, не будь мое зрение столь же острым, как и слух. Вы его ни с кем не спутаете, сказала она, но я с этим не согласился. Пиджак, брюки и прочие предметы его туалета вряд ли могли служить особыми приметами. В баре вполне мог оказаться человек, одетый точно так же. Вряд ли, возразила она, какой-нибудь другой человек, одетый точно так же, появится в баре ровно в три часа или несколько раньше. И уже совсем маловероятно, что к нему затем присоединится женщина. С этим я согласился. И вот я, Перси Хэнд, сижу в засаде, а это он, конечно же он, спускается по ступенькам из холла, ведь часы показывают без двух минут три.

Он уселся на табурет у стойки неподалеку от входа в холл и заказал что-то с содовой, то ли шотландский виски, то ли бурбон. Я видел лишь его спину и время от времени, когда он поворачивал голову, мельком профиль. Я попытался поймать его отражение в зеркале, но мешали загромождавшие стойку бутылки и фужеры, к тому же было слишком темно. Однако, вне всякого сомнения, это был именно он. Он явно нервничал, слишком часто уж бросал взгляд на циферблат часов. Стрелки показывали уже десять минут четвертого. Правая рука его сжимала стакан. Левая то и дело опускалась в вазу с соленым арахисом, стоявшую на стойке. Все было точно: Бенедикт Кун III ожидал женщину по имени Мирна, которая, правда неофициально, обвинялась в шантаже. Он выпил еще одну порцию виски и склевал целую пригоршню арахиса, прежде чем она появилась. Как-то незаметно.