Аккуратно подхватив человекообразный кулёчек сначала под ноги, а затем за спину в районе шеи, я получил удивленный девчачий вопль в уши и более чем пригодную для переноски тушку, неплохо замотанную в плотную махровую ткань. Отлично. Теперь мы решительно выходим с территории Янлинь, захлопывая дверь, а затем, слегка согнувшись, согнутым пальцем трижды нажимаем на личинку замка. Тот щелкает и лязгает, закрывая комнату наглухо. Комок у меня в руках бурчит и пытается распутаться, но у него сил как у 14-летней девочки, то есть никаких.

Несу его к лифту. Ну, это не комок, а целая Вероника Кладышева, почти сорокалетняя ученая и единственный в мире вменяемый спец по «призракам», но для меня это опасный комок нимфоманьячины и ничего больше.

Наконец почтенная дама решает прибегнуть к мощи человеческого интеллекта и завязать общение:

— Ты кто?! — голосок слегка пискляв и возмущен, но доля женственности присутствует.

— Полиция нравов, — отчитываюсь я похищенной, пресекая её попытки освободить руки или лягнуть стену.

— Чтооо? — офигевает клубок.

В лифте хорошо, прохладно, тихо и Вадим.

— Привет, Вадим, — вежливо здороваюсь я, делая неторопливый перехват левой рукой так, чтобы, сместив руку с плеч удерживаемой девочки, обнять её за шею, закрыв ладонью рот.

— П-привет, — ошеломленно кивает парень. И молчит. Хороший парень Вадим. Витя куда-то несет что-то человекообразное и дрыгающееся? Ну, значит надо. Уважаю. Сам такой.

Едем, тишина и спокойствие. Мой сосед по лифту может и удивлен, что я еду не на свой этаж, а на предпоследний, но он молчит. Прекрасный человек Вадим. Был бы женщиной — я бы всерьез подумал бы об отношениях. Выходим. Отпускаю чужой рот.

— Да кто ты такой? — вновь бубнит замотанная девчонка, — Куда ты меня тащишь?

— Домой тащу, — утешаю я завернутую, — Скоро будем уже.

— Отпусти! — вращается девочка. Держу плотно, но бережно, так чтобы и не вырвалась, и не размоталась. Рано мне на такое смотреть. Не то чтобы я был ханжой, достопочтенная публика, отнюдь. Даже отнюздь. Просто… как бы это объяснить? Когда тебе стукает лет сорок, то понимаешь, что стереотипы — это благо. Они всё упрощают в разы! Ну не всё, а дофига всего второстепенного, ненужного, мелочного и мусорного. Они помогают взрастить собственный душевный комфорт, освобождают засранный уставший от этого всего мозг. Поэтому… девочки? Пусть играют в куклы. Как бы они не выглядели, сколько бы им лет на самом деле не было. Вот пофиг. Симулянт недоступен, он находится в зоне комфорта.

— Нет. Мы почти пришли.

— Я же всё равно узнаю, кто ты! — угрожают мне детским голосом, — Я тебя найду!

— Не надо меня искать, — иду я к торцевой двери, — Я — бабоносец «Изотов», живу прямо под тобой. А несу я тебя в твою берлогу, куда ты опаздываешь уже на сутки.

— Ка… Ба…, — заклинивает лежащую у меня в руках «чистую», — Симуляяяяянт?!

— Он самый, — с этими словами стучу ногой в дверь, так как руки заняты «подарком». Вроде бы она должна с кем-то жить. С призраком, что ли?

— Да-да?! — дверь распахивается и… я едва не роняю свой махровый кулек.

— Здрааааасти…, — как-то само собой вырывается у меня.

Слышен негромкий стук павшего тела. Кулек в руках возится и волнуется. Я тихо и очень прилично ругаюсь матом, стоя над бессознательным телом злостной преступницы, злоумышленницы, затравленной девочки с коварным взглядом волчицы… то есть Сидоровой Юлии Матвеевны, совсем недавно сжегшей целую общагу лишь потому, что её заклевали соседки. На моих глазах, причем, сжегшей.

Ах да, у неё еще удивительно жидкие сиськи и низкий порог мочеиспускания.

— Так, — принимаю я решение, аккуратно отпуская кулёк с ученой в комнату так, чтобы та не наступила на тело, а затем резко отшагиваю к двери, — Дальше вы сами!

И закрываю дверь до того, как увижу что-то неприличное!

В неё, конечно, тут же начинают колотить и угрожать детским голосом, но я в ответ уже серьезно говорю, что всё потом, ибо иду спать. А кто меня разбудит — тот будет горько плакать. Дикси!

— Юля, — говорю я, вваливаясь к себе домой и сдирая с лица маску, — Витя сильно устал. Витя будет спать. Пожалуйста, бей током любого, кто попробует его разбудить…

Иду, шатаясь, размышляю, хватит ли мне сил раздеться. Нет, не хватит. Придётся превратиться в туман на секунду. В спину доносится задумчиво девичье: «А что мне за это будет?»

…

Стою в ступоре, позабыв про покой и сон. Что. Можно. Предложить. Призраку? Шестеренки наглухо скрипят об погнутый шаблон. Наконец, идея зажигается в голове вялой жопкой доживающего последние минуты жизни светлячка.