— Хотела пройти по дороге позора, даже не попрощавшись.

На его губах — дерзкая улыбка, но в глазах я вижу огонек воспоминаний о прошлой ночи. Или, по крайней мере, у меня так. Мой взгляд скользит по дивану, а когда возвращается к Мэтту, я замечаю, как он делает то же самое. Нам было хорошо вместе во всех смыслах. Это факт, не мнение. Очень сложно сдержаться и не рвануть к нему с требованием повторить. Но мне, правда, пора. По моему опыту, утренний секс поощряет такие досадные мелочи, как отношения и обязательства.

Натягиваю свитер, сжимаю бедра вместе и мысленно умоляю себя успокоиться, черт возьми.

— Да… — могу произнести лишь это. Оглядываюсь по сторонам, снова удивляясь тому, как у Мэтта чисто. — Так что давай не будем делать это.

— Это?

Мэтт изгибает бровь слишком сексуально. Мы будто подсмеиваемся над понятными лишь для нас двоих шутками, балансируя на грани дерзкого поддразнивания.

— Не будем усложнять. Я знаю, что так происходит всегда, поэтому давай обойдемся без этого.

— Единственное, что я хочу усложнить: это наши игры голышом в постели, — тут же отвечает Мэтт.

У него взгляд охотника. И, боженька, я хочу быть его жертвой.

— Ох.

Моя озабоченная вагина только усугубляет ситуацию. Мэтт уже рядом, пальцами проводит по бедрам, поднимается выше, к поясу джинс, забирается под свитер. Он водит круги по чувствительной коже, и я сдаюсь. Закрываю глаза, когда он шепчет мне на ухо:

— Ага. Ты голодна?

Моя грудь вздымается от тяжелого дыхания, каждый раз задевая его тело.

— Я… что?

— Еда. Ты проталкиваешь ее между этими фантастическими губами. Жуешь. Глотаешь. — Мэтт отходит, его улыбка становится только шире, когда я тяжело вздыхаю. — Это основной источник жизни.

— Еда?

Сглатываю ком в горле. Глядя на его полуобнаженное тело, понимаю, чем именно хочу позавтракать.

Его глубокий смех обволакивает меня, заполняет все пространство квартиры радостным звуком.

— Не очень-то похожа на жаворонка, я смотрю?

Наконец-то. Мэтт спрашивает у меня то, на что я могу ответить.

— Совсем не жаворонок.

— Ну же. — Мэтт отступает назад, обнимает меня за плечи, будто мы лучшие друзья, и ведет на кухню. — Я собираюсь сделать решительный удар и предположить, что ты любишь кофе.

— Не будь слишком самоуверен, пока не приготовишь.

Не чувствую запаха кофе.

— Я сделаю тебе сейчас. Садись.

Мэтт указывает на пустой барный стул. Мое первое инстинктивное желание — ничего не делать. Ненавижу, когда мне указывают. Он, видимо, прочитал по моему лицу недовольство, поэтому добавляет:

— Если хочешь. Что насчет яиц?

— Об этой еде ты говорил? — спрашиваю и усаживаюсь.

— Да, — усмехнувшись, отвечает Мэтт.

Его движения плавные и отработанные. Мне нравится смотреть на него — такого домашнего. Мэтт варит кофе, достает что-то из холодильника, а затем зажигает конфорку и ставит сковородку.

— Омлет?

— Я обычно перед самым выходом съедаю хлопья.

Мэтт бледнеет и качает головой, как будто это самое ужасное, что ему приходилось слышать.

— Или я вообще не завтракаю.

Он снова покачивает головой и бросает на сковороду горсть нарезанных овощей с яйцами. Не знаю, ждет ли он, что я съем все это, но пахнет очень вкусно. Становится еще лучше, когда Мэтт ставит передо мной кружку с кофе.

— Сахар, сливки?

— Да, пожалуйста.

— Этого я и боялся, — морщится он и изгибает бровь. — Ты мне доверяешь?

Снова этот вопрос. Это гораздо больше, чем просто слова или глупое подшучивание. Я действительно доверяю ему, хоть мой разум и требует не признаваться, ведь это принесет удовольствие Мэтту Хейвуду.

— Да, — слетает с моих губ.

Он выглядит удивленным, но времени не теряет и отворачивается. Мэтт достает какую-то бутылочку с пипеткой и добавляет каплю чего-то неизвестного в кофе. Затем открывает какую-то банку и добавляет оттуда в чашку порошок.

— Клянусь богом, если ты испоганишь мой кофе, я никогда тебя не прощу. — Он смеется. А я ведь не шучу. — Я серьезно! Что, черт возьми, ты творишь?

Мэтт поворачивается, протягивает мне кружку и берет лопаточку, чтобы перевернуть яйца.