Да и что мне еще оставалось?

Говорить не дадут.

Может, высадят даже стекло…

«Три минуты прошло!»

Словно вечность делили,

Не малость —

Три минуты!

А может, и меньше того…

Встал я в очередь снова.

За тем человеком, конечно.

Распирала нас злость —

Это ж надо, чтоб так не везло!

«Три минуты прошло!» —

Голос тут же я подал поспешно.

«Три минуты прошло!» —

Постучал он монетой в стекло…

ОДНАЖДЫ В ТЕАТРЕ…

Признание актера — исполнителя главной роли, которое следует за его концептуальным разговором с персонажем (в тексте — герой) во время последнего антракта.

…Случилась беда

после третьего акта.

Спросил у меня

возбужденно герой:

— А вам в самом деле

нисколько не жалко?

Ведь что-то же есть

у меня за душой?

— Конечно, — сказал я, —

есть много решений,

но мы, воле автора вопреки,

решили идти по пути

обобщений.

чтоб выполоть разом

все сорняки…

— Но я ведь живой?!

— Ты — лишь образ,

сужденье,

и наш режиссер

гениально сказал,

что суть не в герое совсем,

а в явленье,

и это явление я показал.

— А как же со мной?

— А с тобою все ясно!

Ты нужен был нам,

чтоб ударить в набат —

без всяких оттенков,

лишь черная краска.

Суровая муза —

комедия, брат!

Должно быть все четко:

что плохо — то плохо…

— Но автор мне верил…

— Ив том виноват!

Не терпит сюсюканья

наша эпоха.

Он взял колокольчик,

а нужен — набат!

Ты слышишь,

как нас поздравляют с успехом,

как громко звучит

вожделенное «бис»?

Смеясь над тобой,

очищаем мы смехом

себя и других, ну,

а значит — и жизнь!

…Пока что в случившемся

много не ясно.

Быть может, единственный

случай такой:

со мной,

с режиссером моим

несогласный,

пощечину дал мне публично герой…

— Неужто и вправду

заснули, маэстро? —

тряхнула меня

режиссера рука…

О, как я играл —

вдохновенно и дерзко,

и странно —

гореть перестала щека…

НЕ БЕДА

Хлынул дождь.

О какой вдруг случился поток!

Показалось на миг, что всемирный потоп…

Задохнулась от радости странной река