Российскую империю в XIX в. населяло более 200 народностей и этнических групп (sic!). Среди них евреи были одним из самых многочисленных неславянских этносов - 5, 8 млн. человек [20] . В своем абсолютном большинстве российские евреи изъяснялись между собой на идиш, религиозно образованные представители еврейства, главным образом мужчины, владели также и ивритом. Идиш был живым литературным языком, а переводы на русский язык произведений еврейских писателей делали их имена известными русскому читателю. С ростом национального самосознания и просионистских настроений активизировался интерес еврейской интеллигенции к изучению иврита и созданию литературных произведений на этом языке. Однако и в среде российского еврейства шел интенсивный процесс расслоения на почве национальной самоидентификации, запущенный Хаскалой. Начался он в эпоху царствования императора-«освободителя» Александра II, которого и как человека и венценосца, и как государственного деятеля, стремившегося к преобразованию российского общества в духе западноевропейского либерализма, Алданов оценивал по самой высшей шкале (см. роман «Истоки»). В историческом этюде «Русские евреи в 70-х - 80-х годах» [21] Марк Алданов писал:

Будет вполне естественно, если будущие историографы русской интеллигенции, как дружеские, расположенные к евреям, так и антисемиты, начнут новую главу ее истории с тех лет, когда евреи стали приобщаться к русской культуре, так как роль евреев в культурной и политической русской жизни в течение последнего столетия было очень велика. Главу эту следует начинать с конца 70-х и начала 80-х годов минувшего века. <...> Александр II не был антисемитом. Можно, пожалуй, при желании даже сказать, что он был расположен к евреям, особенно в первую половину своего царствования. В законах о судебной реформе, осуществленной в 1864 г., не имеется нигде каких-либо ограничений для евреев. В училища и гимназии евреи принимались на равных правах с другими учащимися. Евреи имели право держать экзамены и получать офицерские чины. Они также могли получать дворянское звание и нередко получали его. Получив чин действительного статского советника или тайного советника, орден св. Владимира или первую степень какого-нибудь другого ордена, еврей становился дворянином.

Несправедливости для евреев были связаны с отбыванием воинской службы. Немногим известно, что при Николае I евреев-солдат было пропорционально больше в отношении к численности еврейского населения, чем солдат-христиан, так как при рекрутском наборе евреи обязывались поставлять 10 солдат на тысячу, а христиане - только 7. Этим объясняется, что в войнах 1828, 1830 и 1854-55 годов принимало участие очень много евреев. Но с введением всеобщей воинской повинности эта несправедливость отпала. Почти все позднейшие ограничения евреев были проведены уже в царствование Александра III.

<...> в эпоху Александра II вся богатая еврейская буржуазия была совершенно лояльно настроена по отношению к монархии. Именно в это время создались крупные состояния Гинзбурга, Поляковых, Бродских, Зайцевых, Болоховских, Ашкенази. <...> В начале царствования Александра II откупщик Евзель Гинцбург основал в Петербурге свой банк, который вскоре занял в столице первое место в банковской сфере <...>. Владелец нового банка стал гессенским консулом в Петербурге, и он оказал немало услуг гессенскому великому герцогу в Дармштадте. За это Гинцбурги получили в 1871 г. от великого герцогства баронский титул. Супруга Александра II была сестрой великого герцога гессенского, и Александр II, который никогда ни в чем не отказывал своим бедным немецким родичам, <...> по просьбе великого герцога <...> он утвердил баронский титул Гинцбургов и в пределах России. <...> Дом барона Горация Гинцбурга, второго члена баронской династии, посещали выдающиеся представители русской интеллигенции: Тургенев, Гончаров, Салтыков, братья Рубинштейны, Спасович, Стасов. (В 1863 г. Гораций участвовал в создании Общества по распространению просвещения среди евреев, в 1878 году стал его председателем.
– М. У.). Гораций Гинцбург поддерживал добрые отношения с высшей аристократией и даже с некоторыми членами царствующего дома, особенно с принцем Ольденбургским [22] .

Почти в то же время другой еврей, Самуил Поляков, приступил к сооружению железных дорог. Он построил шесть железнодорожных линий. В последние годы три брата Поляковы стали потомственными дворянами и тайными советниками. И Гинзбург, и Поляковы (и другие еврейские миллионеры. [23]– М. У) жертвовали крупные суммы на различные учреждения и на благотворительность. <...> эти евреи искренне любили царя и горько плакали, когда первого марта он был убит.

Как бы странно это ни звучало, но так же были настроены и многие бедные евреи, которые не пользовались никаким почетом, не получали ни титулов, ни медалей. <...> думаю, что и евреи-революционеры в ту пору не испытывали к Александру II той ненависти, которую испытывали к нему некоторые русские террористы-дворяне, как Герман Лопатин, Екатерина Брешковская или Вера Фигнер. <...> революционеры, вышедшие из народных низов, сохранили в глубине своей души память о том, что всё же Александр II освободил крестьян от рабства, - в то время как для русских дворян цареубийство было в какой-то мере «традицией» (вспомним судьбу Петра Третьего и Павла Первого). <...> несколько евреев, принимавших участие в покушении на жизнь Александра II, сочли нужным подчеркивать, что в мировоззрение доминировал социалистический, а не революционный и террористический элемент. <...> По-видимому, у многих революционеров-евреев было на первом плане стремление к социальной справедливости, укрепившейся в них от сознания, в каких тяжких экономических условиях находилась в России преобладающая часть еврейского населения. <...>

Экономическое положение еврейских народных масс при Александре II было ужасно. Но, по-видимому, евреи обладают двумя сложившимися характерными особенностями: стремлением к социальной справедливости и чувством благодарности, - или, по меньшей мере, отсутствием слишком острой враждебности к тем властителям, которые проявляют к ним доброту или просто терпимость [24] .

Нельзя не отметить, что будучи «западником», Алданов тем не менее резко критически оценивал некоторые высказывания русских западников ХІХ столетия:

В самое лучшее, вероятно, время всей русской истории, в царствование Александра Второго, в пору истинно необыкновенного расцвета русской культуры, многие знаменитые европейцы признавали и восторгались - какие цитаты можно было бы привести, цитаты в русскую историю и не попавшие! Но такой умный и образованный человек, как Кавелин, вдобавок весьма умеренный по взглядам, писал такие письма, которые могли бы очень пригодиться Альфреду Розенбергу: «А что такое вообще Москва? Боже великий! Бухара и Самарканд - более, кажется, европейские города!» Несколько позднее он столь же компетентно высказался и о русской культуре вообще: «Кругом все валится. Нет явления, производящего сенсацию, которое бы не свидетельствовало о преждевременном растлении, о гнилом брожении, которому не видать ни конца, ни края. За что ни возьмись - все рассыпается под руками в гниль... Музыка российская в новых произведениях, по моему мнению, есть последнее слово отрицания музыки. О литературе и не говорю: ее нет; только Салтыков (Щедрин) составляет блистательное исключение: этот растет не по дням, а по часам как обличитель пошлости и навоза, в которых мы загрязли по уши, пребывая в нем даже с каким-то Wohlbehagen [25] . Я часто спрашиваю себя, да уж не взаправду ли мы туранцы [26] <...>? Что ж в нас европейского? Азия, как есть Азия». Это было сказано в пору Толстого, Достоевского, Тургенева, ‘[Могучей] кучки’, Чайковского!

По мнению Алданова, жесткая политика государственного антисемитизма, проводившаяся правительством после убийства Александра II, дискредитировала власть в глазах всех слоев многомиллионного еврейского сообщества. В работе «Русские евреи в 70-х - 80-х годах» он писал: «При Александре III начались погромы, издавались антисемитские законы и вводились правовые ограничения против евреев [27] . Эта полоса вызвала всеобщее разочарование и среди представителей еврейской буржуазии, и среди привилегированных элементов. Часть их пыталась, правда, без большого успеха, сохранить свои верноподданнические позиции. <...> Однако [что] было <...> возможно и естественно <...> при Александре II, <...> стало просто смешным при его преемнике. Привязанность к Александру III даже еврейских магнатов выглядела бы ‘односторонней’ без малейшей встречной приязни. Об отношении к режиму со стороны еврейской интеллигенции и говорить нечего. Следы этого жестокого разочарования можно легко обнаружить у еврейских писателей того времени». Однако при этом интеграция евреев в русский социум отнюдь не замедлялась, а напротив, набирала все большие и большие обороты. Быстрыми темпами шли процессы аккультурации и ассимиляции. Дети еврейской элиты ходили в русские гимназии, учились в русских университетах, постепенно они становились людьми русской культуры. Среди шести урожденных киевлян писателей, вошедших в «золотой фонд» русской литературы ХХ в., - Михаил Булгаков, Максимилиан Волошин и Константин Паустовский, Марк Алданов, Бенедикт Лифшиц и Илья Эренбург - трое имели еврейское происхождение. Однако никто из них никакого отношения к еврейству, кроме «корней», не имел. Лифшиц и Эренбург по сугубо «духовным» соображениям крестились, Алданов, хотя от религии дистанцировался, тем не менее похоронен был в Ницце не на еврейском, а на русском православном кладбище Коканд.