Шрифт:
Видя падение ценности бумажных денег, немецкие колонии стали придерживать зерно, что вызвало кризис уже на внутреннем рынке. Добавило хаоса и введение царским правительством в 1915 году так называемой «продразверстки». Да-да, продразверстка – это изобретение отнюдь не большевиков, а плод сумрачного гения царских чиновников. С хлебом после этого стало совсем туго: его стали откровенно прятать «до лучших времен».
Поскольку в мои обязанности вменялось не только наведение порядка и установление советской власти по ходу следования, но и информирование высшего политического руководства страны о положении дел на местах, то из Большого Токмака в Петроград ушла радиограмма следующего содержания:
Петроград, Таврический дворец, товарищу Сталину. Копии товарищам Ульянову-Ленину и Тамбовцеву.
С целью нормализации сельского хозяйства, увеличения площади посевов зерновых и прекращения состояния хлебного голода, рекомендуется как можно скорее провести отмену продразверстки, с заменой ее на фиксированный натуральный налог, налагаемый на одну пахотную десятину.
Одновременно необходимо ускорить работу по формированию закупочно-сбытовой сельской кооперации, через которую и вести всю работу с сельским населением, а также усилить нажим на хлебного спекулянта, вплоть до полного изъятия имеющихся у него запасов зерна. Именно хлебный спекулянт является главным врагом советской власти на селе, а не добропорядочный сельский труженик.
Товарищу Дзержинскому рекомендуется выявить всех родственников означенных спекулянтов с последующим их вычищением с «волчьим билетом» из всех советских, государственных и общественных учреждений.
Майор ГБ Османов М. Е.Через пару часов эта радиограмма будет лежать на столе Сталина. А еще через несколько дней выйдет передовица «Правды» с сообщением, что продразверстка отменена, а вместо нее установлен фиксированный хлебный налог – и ее прочитают во всех концах России. И этим будет выбито оружие у господ-товарищей эсеров и их зарубежных хозяев. Им теперь станет трудно вести антисоветскую и антибольшевистскую агитацию. Ведь хлебный вопрос назрел и перезрел. Его следует было решать как можно скорее, чтобы не упустить весеннюю посевную кампанию 1918 года.
О том, что было написано в отправленной мною в Петроград радиограмме, стало известно в отряде. Готовящиеся к выступлению из Токмака казачки тут же принялись обсуждать, где и что они будут пахать и сеять в своих родных станицах, а Владимир Константинович Пилкин, похлопывая себя по бокам руками в щегольских лайковых перчатках, небрежно поинтересовался, где это я успел набраться таких мудреных познаний в области экономики и земледелия.
Я ему ответил в том духе, что у нас в госбезопасности каких только познаний не наберешься. Вот, один мой бывший сослуживец, полковник, на протяжении многих лет даже исполнял обязанности государя-императора, причем получалось это у него куда лучше, чем у полковника Николая Александровича Романова, и тем более у болтунишки-адвоката Керенского.
Нестор Иванович же просто сказал, что, если большевики сделают то, о чем я ему сообщил, то селяне встанут за советскую власть горой. Системе планового государственного грабежа, когда всякая сволочь с мандатом может делать на селе что хочет, надо положить конец. У него в Гуляйполе таких, дескать, выпроваживали далеко и надолго (при этих словах Семен Каретник криво улыбнулся), но что творится и творилось в других местах, особенно при Временном правительстве, он тоже слыхал. Кстати, нас самих частенько принимали за такой вот отряд, приехавший «изымать излишки», и переставали смотреть волком лишь тогда, когда убеждались, что это не так.
Короче, еще полчаса такого неспешного конного пути – а там, на стации Полугород, являющейся частью Молочанска, уже стоит наш отрядный поезд, где нас поджидают сытный ужин и сон в теплом вагоне. А завтра с утра все сначала – неспешное движение в Крым (ибо тот, кто торопится, порой рискует и вовсе не добраться до места назначения).
11 декабря (28 ноября) 1917 года. Утро. Швеция. Стокгольм. Васапаркен.
Полковник СВР Антонова Нина Викторовна
Через два месяца после нашей эскапады со спасением гроссадмирала Тирпица я снова оказалась в Стокгольме. Сижу на кухне маленькой конспиративной квартирки в центре шведской столицы и пью чай с плюшками. Теми самыми знаменитыми плюшками, которые так любил Карлсон из еще не написанной детской сказки…
Вдруг я вспомнила, что родительнице Малыша, Карлсона, Пеппи Длинный Чулок, сыщика Калле Блюмквиста и многих других, сейчас только-только исполнилось десять лет, и она пока ничуть не старше большинства своих будущих читателей…
– О чем задумались, Нина Викторовна? – спросил меня сидящий напротив каперанг Владимир Арсеньевич Сташевский, русский военно-морской атташе в Швеции, с которым мы в прошлый раз и организовывали все наши скачки со стрельбой по Стокгольму.
– Да так, вспомнилось кое-что… – ответила я. – Живет сейчас в Швеции, недалеко от Кальмара, девочка десяти лет от роду, по имени Астрид. Сейчас ее фамилия Эрикссон, но мир узнает ее как Астрид Линдгрен, по фамилии ее мужа. Талантливая и знаменитая детская писательница – можно сказать, я выросла на ее книжках. Вот я и думаю, что бы такого особенного могла бы я сделать для этого ребенка, чтобы ее писательский талант пробудился не во второй половине жизни, а сразу. Ведь многие девочки любят сочинять разные истории, но только единицы становятся знаменитыми на весь мир…