Сегодня ночью они будут летать на серебряной вспышке над разноцветными полями, строить облачные замки и учить травяных лис разговаривать.

А бабушка продолжит выводить крючком новую прозу.

Два зонтика

1.

Сегодня с самого утра пасмурно, а потому все жители города подготовились. В руках, рюкзаках и сумочках они несут старинные пистолеты-зонтики, выстрелить из которых можно лишь раз.

Но ведь нельзя использовать оружие против дождя в его отсутствие. Поэтому все немного на нервах – польёт или нет?

Вот, первая капля достигла своей жертвы, и город наводнили одиночные выстрелы в небо.

2.

– Ты бездарность, – в сердцах проговорила она, – и мне больше не нужен.

Дождь из проклятий, обзывательств и упрёков прорвался из неё ливнем, бурей, которая много лет набирала силу.

Внутри него мгновенно открылся зонтик равнодушия, но разве мог он спасти его от настолько разбушевавшейся стихии.

Хитрость

– Муууу, муу, мууу, муу, – и так далее, вела рассказ одна корова.

Она поведала другим коровам одну легенду о хитрости и простодушии.

Вот перевод:

Стадо знает о своей судьбе – рано или поздно одинаковая судьба ждёт каждую корову или быка, и никому её не избежать. Люди следят за каждым движением, но большинство особей в стаде не думает о конце.

Так и не убежать никуда, не спрятаться и, конечно, не забодать всех людей – так, какого-нибудь «раззяву», но это тоже ничего не меняет.

Но одна корова смогла обмануть своих мучителей. Она каждый день ела особую траву и камушки, и постепенно стала каменной коровой. Да, больше она не смогла двигаться, но зато каменных коров не ведут на убой.

Где-то она сейчас стоит, а её черты сглажены ветрами и дождями. На что она смотрит?

Марш

Он самый настоящий болтливый поэт.

Это его отлично характеризует – как любят многие говорить «тонкая натура», но уже через несколько часов его рассуждений можно устать.

Но однажды это сыграло с ним злую шутку.

Экспериментируя со звуком шипучки, он заставил её звучать бравурным маршем – словно маленькое шествие проходило у него во рту. Игра музыкантов, громкие вскрики толпы, приветы и смех – все элементы гармонично сочетались.

– Лучше не бывает, – подумал поэт и именно в эту самую секунду ему на язык наступил заигравшийся трубач, который даже не заметил этого.

Тюрьма

Обычный человек, у которого никогда не было проблем с законом.

В детстве он брался за поперечины спинки стула и смотрел на свою комнату, разделённую вертикальными линиями на сектора. Отчего-то ему становилось от этого немного грустно.

Крошечный человек за маленькой решёткой.

Пальцевая сюита или две заметки о музыке прощаний

1.

Вчера у меня был особенный день.

Всю ночь перед вылетом я не спал, перебирая маленькие камешки мыслей у себя в голове – и даже пару раз бросил вдаль, прямо в пучину тревожности.

Затем долгое перетаскивание багажа и моего сонного тела от дома в самолёт. И вот я сижу на своём месте, внутренне готовый в случае чего взлететь самостоятельно, чтобы на высоте в несколько тысяч метров взбодриться от жгучего мороза.

Устроившись у иллюминатора, я лениво наблюдал за вознёй, обычно сопровождающей отлёт каждого борта. Вокруг было столько людей, но к ним я не считал нужным поворачиваться. Будет несколько часов, чтобы на них посмотреть.

Время прошло, все заняли свои места, а я повернулся, чтобы взглянуть на своих соседей.

Но мне это так и не удалось – взгляд неловко споткнулся о невидимое препятствие, и я стал смотреть на длинные пальцы незнакомки, сидящей рядом со мной.

Я моментально в них влюбился, в эти едва ли не просвечивающие от тонкости, пальцы – и следующие несколько часов я только и делал, что неловко скрывая интерес, наблюдал за ними.

Они жили собственной жизнью, хотя по характеру были довольно спокойным табуном диких пальцев – не делали лишних движений, словно осознавая свою внутреннюю силу.

Я знал, что у меня нет никаких шансов, что скоро самолёт сядет, и мы затеряемся в толпе. Да и ведь моя любовь к пальцам вовсе не означала, что я полюблю человека целиком.

Так и просидел до самой посадки.

Не смотря в её сторону, я собрался выходить. Когда я вышел из самолёта, то сразу пошёл забирать багаж – только бы скорее прошло тоскливое ощущение прощания.

Но в аэропорту я ещё один раз, краешком глаза, увидел эти пальчики, несущие что-то в себе.

Как это красиво и грустно, сюита пальцев незнакомки, длиной в несколько тысяч километров.