Неожиданно отметила про себя и лишнюю тяжесть впереди, в районе груди, которая никуда не ушла даже когда я приняла вертикальное положение. Тяжесть логичная, но быть коей просто не могло — с моим-то первым размером! Сбросив одеяло с плеч и обследовав свою грудь наткнулась неожиданно на весьма увесистые сиськи, размером не меньше четвёртого точно! Упругие, тяжёлые, массивные… прямо мечта любого мужика! Ну почти любого — всё же всегда есть и любители таких плоскодонок как я. Тем более эти дойки всё равно немного висели под своей тяжестью, однако, в то же время, почти не теряя своей упругой формы. Чуть вздёрнутые соски довершали соблазнительную для противоположного пола картину…

Сперва я едва не запаниковала от пришедших в голову мыслей о воскрешении в чужом теле, а потом подумала «ну и что? Не смертельно — значит поправимо!». И снова, как и многие годы до этого, начала рассматривать себя, да и всю свою ситуацию отстранённо. Как-то со стороны. Это мне всегда помогало не сойти с ума от горя или обиды — тяжело, знаете ли, жить неудачницей.

Помяв немного своё неожиданное приобретение для самоуспокоения, и обмозговав известные факты, я наконец решила держать за рабочую версию то, что это совсем не мой мир. Или не моё время. И тело тоже не моё, но я здесь! Выходит, это переселение душ? Ведь я точно умерла — после падения в шахту лифта с такой высоты не живут.

Оглядела мозолистые пальцы, лишённые маникюра, с жутко обгрызенными ногтями, руки с ровным загаром и натруженными мышцами, а также остальное своё тело, явно принадлежавшее совсем другой, более молодой девушке, я окончательно убедилась в этой теории. Я в другом мире! В чужом теле! Не в России 21-го века!

«Почему тогда я понимаю людей?»

«Потому что в этом теле остались интуитивные знания прежней хозяйки, дурья твоя голова! Мозг ведь остался местный.»

«А как я вообще попала сюда? В чужое тело?»

«Вы обе умерли, это же очевидно. Но если твоя душа прибилась сюда, то душа этой несчастной унеслась куда-то в неведомые дали. А остальное — не так и важно.»

«А делать теперь что?»

«То же что и всегда — попытаться выжить!»

– Дьявольщина какая-то… — произнесла я вдруг последнюю мысль вслух. А прислушавшись поняла, что это совсем не русский язык!

– Шла Саша по шоссе и сосала сушку! — тем не менее сосредоточившись, я легко смогла заговорить и на родном языке. Шёпотом, почти себе под нос, чтоб никто не услышал! Отчего порадовалась, что не забыла родной язык, словно ребёнок, обнаруживший, что его фантики, спрятанные в укромное место от взрослых, никуда не делись и остались нетронутыми.

Тем не менее, в этот момент мою кратковременную радость от осознания того, что я ещё жива, а также того, что впереди меня ждёт явно много нового и неизведанного, прервал жуткий сквозняк, нахлынувший от незакрытого на ставни окна. Поёжившись, я решила первым делом полазить по углам дома как следует, дабы найти сменную одежду. Щеголять голыми телесами, тем более настолько заросшими растительностью (ни подмышки, ни тем более пах брить здесь похоже не было принято, что логично — мужики и те должны быть с длинными бородами), что даже перед возможными соглядатаями было бы стыдно показаться, мне вот ну совсем не хотелось. Если уж и давать на себя кому-то смотреть, то только тогда, когда я нахожусь в идеальной форме — прибранная, приодетая, и ухоженная. Чтобы всем было завидно! Чтобы челюсть у зрителя отпала! А не чтобы я со стыда сгорала, сверкая своей лохматостью и обгрызенными ногтями.

Желание быть красивой всегда и в любой обстановке похоже въелось в моё сознание намертво, как и в голову любой другой девушки двадцать первого века. Издержки высокой конкуренции, что поделать… Не будешь за собой следить — обойдут другие девицы. И дело не только в мужиках.

Сменная одежда нашлась весьма споро — была она развешана на тонкой жерди за печкой-мазанкой без трубы, о каких я только читала в родном мире. И, как и всё вокруг, большим изяществом тряпки местные не отличались — простое сукно примитивной ручной работы, больше похожее на грубую льняную скатерть чем на нормальную одежду. Но наклонившись вперёд для того чтоб надеть длинную бесформенную юбку и прикрыть наконец свою широкую упругую попку (что ест, того не отнять, конечно — тело у реципиентки переселения было подтянутым), я неожиданно почувствовала, как откуда-то из лёгких с последним моим выдохом идёт ещё что-то жидкое и горячее. Закашлявшись неожиданно выплюнула на пол смесь воды и слизи, оставшейся в организме после затопления этого тела, а задрав задницу ещё выше, при этом почти встав на голову, заставила с кашлем вылететь и другие остатки неприятной смеси.

– Вот ведь… юбку испачкала, — рухнув без сил на пол рядом с образовавшимся пятном осмотрела дело рук своих и немного отдышалась. Всё же воскресать после того, как лёгкие заполнились водой, не очень приятно… хотя со сталью в животе или оторванными ногами было бы ещё хуже, так что грех жаловаться.

Быстро одевшись в то, что нашлось, начала убирать за собой, но чем чистить земляной утрамбованный пол так и не придумала — не той я эпохи продукт. Растёрла остатки слизи какой-то дощечкой, оставшейся от расколотых дров дабы та поскорей высохла, пошуршала на предмет съестного, ибо в животе уже образовалась сосущая пустота, ну а ничего не найдя присела обратно на кровать, застеленную соломой.

– Беда… и как она тут жила в таких… — спешно прикусив свой болтливый язык, я начала размышлять уже молча.

«Итак, Катенька, подведём предварительные итоги. Ты умерла и воскресла, только не в России — язык совсем незнакомый. Провалилась в прошлое? Возможно… Тело на первый взгляд здоровое, хотя без зеркала сказать сложно. Ещё и с зубами неизвестно что — тоже зеркало нужно. Страшная роскошь по местным меркам, если вообще оно кем-то уже придумано. Та тётка постоянно говорила о каком-то проклятье, а ещё о том, что это уже восьмая попытка местной девчонки нечаянно утонуть. И, похоже, удачная, раз я теперь в её теле. А значит что? Правильно! Очень похоже на мою ситуацию, когда неудачи тебя преследуют на каждом шагу. Выходит, мы с ней были прокляты? А кем? И зачем?»