Шрифт:
Май вступал в права наследования, и радовал свежестью, а не зябким, сырым холодком. Еще не лето, до ночной теплыни дожить надо, но мне и так хорошо.
Чтобы быстрей обернуться, проехал пару остановок на автобусе, и вышел на Кировской. Тут, в одном из узеньких переулков, я снимал комнату — давно уже, еще когда учился на первом курсе — в общаге не позанимаешься. И тот самый дом избежал капремонтов и перестроек — полтора века простоял, и еще столько же простоит.
Войдя в гулкое парадное, поднялся на последний, третий этаж, шагая через две ступеньки. За дверьми — тишина…
На цыпочках я взбежал по узкой лесенке к неприметной двери.
«Открыто!»
Перешагнув высокий порог, очутился на чердаке. Вход сюда не запирали — бесполезно. Жильцы упорно прорывались на «четвертый» этаж, чтобы развешивать белье на веревках между стропил. Вон, сохнут чьи-то простыни и пододеяльники…
Лучи солнца протыкали полумрак, высвечивая дощатые мостки и шуршащий завал шлака. Когда я впервые проник сюда, то был разочарован — дореволюционные клады тут точно не отроешь, керамзит засыпался уже после войны.
Да и я не буду зарывать… Пройдя до громадной печной трубы, ощупал, пошатал кладку. Выложена плотно, прадеды строить умели. Но время не щадит ничье искусство… Вот!
Поскрипывая и шурша, кирпич с угла поддавался пальцам. Ага… Да он еще и треснул… Замечательно…
Доломав стройматериал, я упрятал в крошечную нишу «капсулу времени» и заложил ее половинкой кирпича. Остаток в керамзит, а швы…
Я размял оконную замазку, похожую на серый пластилин, и заделал щели. Надеюсь, мой биоматериал никто не тронет пятьдесят пять лет…
Тот же день, позже
Москва, улица Разина
— Ты где был?
— Да вот… — вздохнул я с притворной грустью. — Искал тепла и ласки…
— Нашел? — в девичьем голосе зазвучала угроза.
— Не-а.
— Ну, тогда ладно…
Алена сбросила одеяло, и закинула руки за голову, делая вид, что рассеянно озирает потолок. Мог ли я упустить минутки человечьего счастья? Ответ отрицательный…
…После второго разу мы просто лежали в обнимку, всем телом впитывая тепло друг друга. Шевельнусь изредка, оглажу Аленкину спину или шикарный изгиб бедра, и замираю снова.
Дремотно улыбаясь, девушка поцеловала меня, куда дотянулась — в подбородок.
— Какой у меня хороший отпуск… — пробормотала она. — А это правда, что тут… ну, в гостинице, есть концертный зал?
— Правда…
— Ага… А ты знаешь, кто сегодня будет выступать? Вольф Мессинг!
— Да ну?
— Да-а! Давай, сходим?
— А давай! — загорелся я. — Надо только билеты купить… Ну, что? Подъем?
— М-м… Поцелуй меня…
— Везде, везде? — деловито поинтересовался я.
Девушка хихикнула, и я начал с ее губ.
Сначала мне очень не повезло. Прибежав за билетами на «Психологические опыты», я с огорчением узнал, что выступление знаменитого гипнотизера перенесено. Однако, покрутившись, дождался того, что касса неожиданно открылась, и я первым подскочил к окошку.
— Два билета на Мессинга! — выпалил в упор.
— Ряд? — невозмутимо поинтересовалась кассирша.
— Первый!
Выдохнув, я уложил в карман две вожделенных бумаженции. Мне реально было интересно, ведь Вольф Мессинг умер за двадцать лет до моего рождения, а тут такой шанс — увидеть легенду! Вживую!
Ровное до этого настроение приподнялось. Вечером у нас с Аленкой культурная программа, а сейчас позавтракаем, наконец, и двинем на ВДНХ. Огромный павильон с монреальской «Экспо» там пока не отгрохали, зато и будущего запустения не видать.
Заглянем в «Космос»… В Ботанический сад пока рано… Да просто погуляем, на фонтаны поглядим, мороженое полопаем!
Все, что нужно — сделано. Остается вкушать новые впечатления — и чувственные удовольствия…
…Зал был полон, и людской говор ходил волнами. Я почти физически ощущал трепетную надежду на волшебство и упрямое, чуточку боязливое отторжение «небывальщины».
— Марик, ты такой молодец! — жарко прошептала Аленка. — У самой-самой сцены!
— А то! — горделиво ухмыльнулся я.