Мои сослуживцы стояли с опущенными головами. Это было поражение, хотя признали его не все.

— Да как так? — вдруг возмутился Ямпольский, повысив голос. — За что с нами так поступают? Командир обязан заботиться о личном составе, я это сделал! Да, задачу мы не выполнили, да, рядового Карева тоже найти не получилось... Но, черт! Вы даже не попытались разобраться. Вас там не было, как вы вообще можете судить о наших личных качествах. Да это издевательство какое-то!

— Отставить! — рявкнул Корнеев. — Еще слово и получите выговор в личное дело!

Ямпольский заткнулся на полуслове.

— Ко мне еще вопросы есть? — снова спросил Гнездов.

— Что делать тем, кто не попал в список отстраненных? — спросил Горчаков.

— Об этом вы узнаете в самое ближайшее время. Но одно скажу точно, я вам завидую. Все, разойтись!

На этом построение было закончено.

В течении двух следующих дней, все отстраненные бойцы разъехались обратно по своим воинским частям. А нас осталось семеро.

У меня и раньше возникала мысль, что тридцать человек слишком много. Зачем на атомной станции столько народа? И еще, кажется, истинная цель Андрея несколько отличалась от той, какую я себе представлял. Точно ли нас готовят для работы на таких объектах как АЭС?

В общем, после сокращения личного состава, мы продолжали совершенствовать физическую форму, стрелять и изучать военно-медицинскую науку. Отправка на Чернобыльскую АЭС планировалась только на следующей неделе. Нам ввели новый специальный предмет — ориентирование в сложной обстановке. Предмет оказался неординарным и само собой, название у него было другим.

Преподаватели — сразу несколько бывших военных, двое из которых являлись выходцами из отряда специального назначения, действовавшего в Афганистане. Они каждый день моделировали нам новые вводные задачи, выбирая то одно направление, то другое. И не скрою, это было действительно сложно, но интересно.

То нужно было незамеченным пробраться в отдельное здание на территории учебного центра и выкрасть оттуда какой-либо документ. То наоборот, требовалось обеспечить сохранность того или иного документа. Еще раз спускались в канализацию, но этот раз действительно искали муляж бомбы. Нашли и там же провели вводное занятие по разминированию.

А буквально вчера они заставили нас серьезно попотеть... Трое должны были придумать, как проникнуть в казарму, а остальные наоборот, помешать им. Бодались мы долго, но в конце-концов в здание мы проникли. Без физических контактов, разумеется, не обошлось.

Утром десятого июня, к нам вышел старший лейтенант Корнеев. Никаких «особых» занятий на этот день назначено не было. Командир сегодня отсутствовал по семейным причинам.

— Так, воины! Сегодня у нас какой день? — поинтересовался офицер.

— Понедельник, — ответил Горчаков.

— Как насчет увольнения?

Вопрос был совершенно неожиданным, по крайней мере, для меня точно. Мы переглянулись.

— Всем? — осторожно спросил я.

— Ну да.

— Это было бы просто замечательно.

— Кто у нас местный? — прищурился Корнеев. — Ты, Савельев?

— Так точно.

— Вот и отлично. Шагом марш за мной в канцелярию. Выпишу вам увольнительные записки, до восьми вечера.

— Но ведь сегодня же понедельник! — неуверенно возразил Денисов. — Разве в будние дни бывают увольнения?

— У вас — да. Вы забыли, что теперь на особом счету?

— Но военная комендатура сразу нами заинтересуется! — я почему-то вспомнил про старого знакомого старшего лейтенанта Жмыхайло. — Если только по гражданской форме одежды...

— Молодец, Савельев! Правильно мыслишь! — снова похвалил Корнеев. — Или вам не нужно увольнение?

— Спрашиваете еще, товарищ старший лейтенант! А разрешите быстро воспользоваться городским телефоном? — поинтересовался я, уже набросав в голове приблизительный план действий.

Я быстро позвонил домой. К моему удивлению, трубку взяла Настя.

— Привет, малая! — весело крикнул я. — Как дела?

— Лешка! Ой, хорошо! Ты куда пропал? Мы так по тебе соскучились! — радостно загомонила сестра, затем крикнула куда-то в сторону. — Мам, Леша звонит!

Раздался невнятный шум, быстрые шаги. Какое-то потрескивание.

— Леша, это ты? — голос мамы дрожал от волнения.

Еще бы, я больше месяца не выходил на связь. Ни увольнений, ни звонков. Вообще, ни слуху, ни духу. Вдруг, что-то случилось? Какая мать не будет волноваться по такому поводу? Благо отец успокаивал как мог.

— Конечно я, мам! Прости, что так долго не выходил на связь, но у меня, правда, возможности не было. Кстати, у меня теперь новое место службы. Да и род войск теперь другой.