Газанфар и Агасаф-ага молча играли в нарды. Агасаф-ага дома становился необычно молчаливым. Жена принесла и со стуком поставила перед ними по стакану чаю, Агасаф-ага смерил ее взглядом, но жена, не обратив на это никакого внимания, прошла в другую комнату и принялась куда-то звонить по теле-фону.

– Ты права, дорогая, - донесся ее голос, - это, конечно, не нерпа, ворса не та, скорее это под кобылу...

– Не ворса, а ворс, - усмехнулся пятнадцатилетний сын Самид.

– Я тебе тысячу раз говорила, - сказала мать, прикрывая ладонью трубку, мне замечаний не делай.

– Так правильно же "ворс", - не унимался Самид.
– А сегодня утром ты сказала "купила кило барашки", а нужно говорить "баранины".

– Кто даст сахар к чаю?
– страдальческим голосом крикнул Агасаф-ага.
– Я же с работы пришел!

– Ты что, не слышишь, что я по телефону разговариваю?
– сказала жена, заглядывая в столовую.
– Возьми сам, если тебе нужно, я не домработница!

Агасаф-ага изо всех сил ударил по столу. Шашки и кости на доске подпрыгнули и покатились по паркету.

– Это чей дом?!
– неистово закричал Агасаф-ага.
– По-чему ты со мной так разговариваешь? Я что - вор, убийца? Почему ты со мной так разговариваешь, я спрашиваю!

Газанфар встал и, ступая на цыпочках, вышел из квартиры. До него уже на лестничной площадке донеслось: "Я тебе тоже тысячу раз говорила, что этому парикмахеру нечего делать в моем доме. Не води его!"

– Не твой дом, а мой! Кого хочу - приглашаю! Это был ежедневный, обыкновенный скандал. Он утих так же внезапно, как начался. Агасаф-ага прошел в спальню и, одев пижаму, с наслаждением лег на кровать. Он лежал, и чувство-вал, как пульсирует кровь в набухших венах, и ему было необыкновенно приятно. И мысли текли ровные, привычные. Он думал о жене и никак не мог понять, чем она недовольна. "Как будто зарабатываю больше всех соседей в доме. Ни в чем отказу нет. Летом в Кисловодск хочешь - пожалуйста, хоть на три месяца, хоть на четыре. Коллегам угощение - хоть каждый день. Все есть. Чего она хочет? Мужчина что должен делать? Зарабаты-вать! Больше меня же ни один сукин сын не зарабатывает! Ско-рее всего дело в их роду - и мать ее покойная, прости господи, стерва была. Все дело в этом".

Эта мысль восстановила наконец душевное равновесие. Ага-саф-ага повернулся на правый бок и совсем уж собрался задре-мать, когда его коснулась рука Самида.

– Что, мой родной, - спросил Агасаф-ага, - что, мой хоро-ший?
– Он очень любил своих детей, и самое плохое настрое-ние Агасаф-ага улетучивалось при виде их.

– Папа, - сказал Самид.
– Мне деньги нужны.

– Сколько?
– осведомился Агасаф-ага.

– Честно говоря, мне нужно пять рублей. Но я буду рад, если ты дашь три...

– Почему три?
– удивился отец.- Я тебе дам пять.
– Он порылся в кармане и протянул сыну пятерку.
– А для чего тебе деньги?

– Так...
– неопределенно протянул Самид.
– Ну, мяч хо-тим купить настоящий футбольный.

– А ты почему такой грустный сегодня?
– сказал Агасаф-ага молча стоявшему в стороне восьмилетнему Фазилю.
– На и тебе рубль, мороженое купишь.

– Как в школе дела?
– уже погружаясь в дрему, спросил он у Самида.

– Хорошо, - бодрым голосом ответил сын.

– Мама говорила, что у тебя двойка по этому... ну как его... все время забываю название этого предмета. Очень важный предмет... Трио... или четырео...

– Тригонометрия, - засмеялся сын.
– Все хорошо. Ты, папа, не беспокойся.

Агасаф-ага кончил воспитательную беседу, поцеловал обоих сыновей и заснул было уже окончательно, когда в спальню во-шла жена.

– Мы сегодня идем в кино!
– заявила она мужу. ,

– На какой сеанс?
– замирая, спросил Агасаф-ага.

– На десять.

– Еще время есть, - обрадовался Агасаф-ага.
– Час посплю, а потом пойдем, слава богу, кинотеатр рядом.

– Нет, - отрезала жена.
– Мы идем в центр, в кинотеатр "Азербайджан". Так что ты встань, побрейся, приведи себя в порядок.

– Слушай, - взмолился Агасаф-ага.
– Я устал, у меня ноги болят, неужели мы не можем сходить в кино в мой выходной?

– Я хочу смотреть фильм, как все люди, в первый день, а се-годня премьера.

– Не пойду я в кино, - закричал Агасаф-ага.
– Я в этом доме умирать буду, тебе наплевать на это.

– Да хватит вам, - сказал, входя в спальню, Самид.
– На-доело уже, перестаньте, соседи над вами смеются...

– Видишь, - пожаловалась сыну жена, - вся моя вина в том, что я пытаюсь этого человека вытащить в кино! И еще я виновата, что он работает в парикмахерской. Я виновата!

Самид безнадежно махнул рукой и вышел.

Агасаф-ага надел свой лучший костюм и коричневый юго-славский плащ. Жена оглядела его критическим взором и заста-вила переодеть туфли. Кроме этого, она заставила его сменить запонки. Теперь осмотр ее, кажется, удовлетворил. Она выта-щила из шифоньера пальто и попросила мужа подержать его. С недавних пор она перед выходом каждый раз стала просить, чтобы муж помогал ей одеться.