Пока мама мыла её под душем, нисколько не ругая за случившееся, Василиса решила, что вполне можно поозорничать. Она нацелилась схватить заколку на волосах мамы, но промахнулась и схватила дужку её очков, которые не удержались ни на лице хозяйки, ни в руках самой Василисы и, перепрыгнув через бортик ванной, оказались на полу. Где одна линза, цокнув, выскочила из оправы, не разбилась, но выскочила.

– Воть тяк, – сказала своё любимое Василиса. В данном случае это означало почти извинение, но виновата она была лишь отчасти. Просто ей сегодня ни в чём не везло. А вот в том, что мама сама куда-то спрятала свой телефон, вины Василисы точно не было. Или была? Кто из них последним смотрел мультфильмы? Может, даже и мама, но разве она признается? Телефон, конечно, нашёлся – позже, и мама по нему говорила с Валей.

Василиса вздохнула, посмотрела на отца. Он сдвинул брови.

– За то, что ты натворила днём, вечер проведёшь без мультиков и без Вали, она не придёт к тебе играть, понятно? – строго сказал Вадим. Через полчаса он тихонько заглянул в детскую: Васька сидела на полу в окружении большой мягкой свинки – её подарила Надя, длинноухого зайца, которого купил Вадим только потому, что заяц ему самому очень понравился, и того самого старого медвежонка из Беляниново. Когда Вадим привёз эту игрушку, Валя так обрадовалась, что тут же прижала её к себе и стала целовать. Получить от неё разрешение хотя бы на небольшую реставрацию удалось не сразу, но как только игрушка обновлённой появилась в доме, Василиска тут же присвоила мишку себе. Виктория попыталась объяснить младшей дочери, что медвежонок принадлежит Вале, но Васька топала ногой и кричала «моё!», а потом даже собралась заплакать, на что Валентина, сказав, что Буба, конечно же, принадлежит ей – обняла малышку. Теперь в окружении этой пушисто-мягкой компании и сидела Василиска, судя по тону, которым она разговаривала с ними, откровенно жаловалась – на родителей, на судьбу в целом. Вадим оставил дверь открытой, чтобы время от времени видеть, чем занята дочь, направился в гостиную и сел за ноутбук.

На ночь Виктория всё-таки сама уложила Ваську спать, та всё время заглядывала матери в глаза – не сердится ли ещё. Валя от пережитого за день уснула первой, Вадим всё ещё сидел за ноутбуком.

– А ты знаешь, что у тебя на затылке крохотная проплешинка? – Виктория подошла сзади, обняла мужа за плечи, улыбнулась.

– Что?! – Зорин стал ощупывать свой затылок. Вообще, в семье Зориных и Фертовских с годами мужчины не лысели, седели – да, но волос не теряли. Даже отец Николя – самый старший на сегодняшний день в роду, по-прежнему был с густыми кудрями. Казался моложе своих лет, и стареть явно не собирался, потому что воспитывал маленького сына.

– Я пошутила, – засмеялась Виктория. – Зорин, как ты сразу отреагировал, ух, внешность для тебя немаловажна, – сделала она вывод, покачала головой.

– Конечно, вот если бы я был каким-нибудь бухгалтером или рядовым экономистом, тогда даже лысина допускается, но я же выхожу к студентам, – он закрыл ноутбук.

– Думаю, студентов особо не волновала бы лысина преподавателя Зорина, а вот студенток, – в глазах Виктории плескалось веселье.

– Что-что? – Вадим поднялся с места, бросил взгляд на открытую дверь в коридор – тишина. Обе девчонки крепко спали.

– Признайся, за всё время твоей преподавательской деятельности, неужели не было ни одной девицы, которая бы тебя не заинтересовала? – Вика подмигнула мужу. У неё было явно игривое настроение.

– Ну, как тебе сказать? – Зорин поднял глаза к потолку, словно там был ответ.

– Девицы бывают не только красивыми, но и целеустремлёнными, я бы сказала – даже нахальными, – Виктория кокетливо поправила волосы.

– Бывают, – согласился Вадим, сталкиваясь неоднократно. И именно такие студентки ему были сразу неинтересны, даже если хорошо учились. А уже раскрашенные как петрушки – тем более. Вот только одна тронула его сердце… Но она как раз не навязывалась ему, не разукрашивала своё лицо, а была умненькой и порядочной. Тронула сердце, нет, пожалуй, это слишком громко сказано, она просто ему нравилась. Ну, и красивая, что греха таить. А впрочем, его супруга лучше всех на свете. Вадим перевёл взгляд на Викторию. – Разве с тобой может кто-то сравниться? – он притянул её к себе, обнял за талию.

– А сравнивать и не надо, – заметила Виктория, – потому что я – вне конкуренции.

– Кто бы спорил, – Вадим посмотрел на губы жены.

Он проснулся глубокой ночью, Вика спала, подтянув колени к груди, одеяло лежало на краю. Вадим укрыл жену, постарался бесшумно подняться с кровати, приоткрыл дверь в коридор и замер. В углу возле кладовки был слышен шорох. Зорин чуть не хлопнул себя по лбу – он же забыл покормить Пирата! Кот, правда, сам был виноват, продрых весь вечер в своём убежище. Мог бы и вылезти. Вадим вслушался в звуки, доносившиеся из тёмного угла. По логике, Пират, завидев хозяина, должен как минимум побежать к нему, но кот не торопился, более того, по ощущениям, в углу был не один. Так и есть. Тусклая полоска света упала на белые в цветочек штанишки пижамы и длинную косицу Вали, девочка сделала движение и попала в ту самую полоску света.

– Пират, хороший, ешь-ешь, – приговаривала Валя едва слышно, но кот, хотя и был одноглазым, однако не глухим. Чавкая, он бодро поглощал содержимое миски, которую наполнила девочка. И давал себя ей гладить, чего не позволял никому, кроме хозяина дома. Так думал Вадим, оказалось, что ради миски с едой, кот впустил в свой мир и ещё одного человека. – Глазик у тебя скоро заживёт, – с уверенностью говорила Валя, сидя на корточках. – Пиратик, – она гладила его шёрстку, которая за те дни, что кот жил у Зориных, стала шелковистой и мягкой.

– Ну и ну, – вслух произнёс Вадим, тем самым обнаружив своё присутствие. От неожиданности Валя дёрнулась, сделала неловкое движение и приземлилась на пятую точку – за сегодняшний день уже во второй раз. – Не ушиблась? – Зорин протянул девочке руку. Валя помотала головой. – И как давно ты нашла контакт с Пиратом? – с любопытством спросил Вадим, помогая ей подняться на ноги.

– Почти сразу, – призналась Валя и опустила голову. Сейчас Вадим Георгиевич будет её ругать, но он в ответ лишь улыбнулся: