— К нам едет ревизор? — спросили все.

— Да какой там ревизор?!

— Тогда что же?

— А то, что наш новый заведующий Старкинским сельским клубом Татьев Андрей Сергеевич, по образованию недоучившийся сантехник, четырежды судимый за кражи личного и государственного имущества, за мошенничество и подделку документов, страдающий хроническим алкоголизмом II стадии с явлениями деградации личности, арестован за кражу клубного имущества и мы все вызываемся свидетелями в суд.

Произнесенные слова поражают, как громом, всех. Звук изумления единодушно излетает из уст; вся группа, вдруг переменивши положение, остается в окаменении.

НЕМАЯ СЦЕНА

ДЕБЮССИ СЛЕЗАМ НЕ ВЕРИТ

Сценарий бойкого, разноцветного, улыбчатого,

нарядного, выходного, славного, двухсерийного.

СЕРИЯ ПЕРВАЯ

Уютные покои фабричного общежития. В дверях консьержки, на окнах жардиньерки, на столах бонбоньерки. За столом три героини: Глаша, Маша и Даша.

ДАША (смазливая, разбитная, расстегивая кофточку, настойчиво):

— Жить надо лучше… жить надо веселее…

ГЛАША (честная и правдивая, стыдливо снимая чулок, испуганно):

— Тю…

Маша, не вмешиваясь в разговор, стирает.

Обычные праздничные, радостные, счастливые фабричные будни. Героини уверенной поступью шагают на смену. Внезапно у проходной их останавливает молодой неприятный хлыщ Серж с наглыми, распутными глазами. Серж из сомнительной семейки (папа профессор, мама архитектор), поэтому держится вызывающе. Происходит знакомство. При этом Глаша выдает себя за английскую королеву, а Даша за чайник. Серж называется сотрудником толстого литературного журнала и зазывает девушек в кино.

— Пошли! — соглашается легкомысленная Даша.

— Тю… — осуждающе качает головой Глаша.

А Маша, не вмешиваясь в разговор, отправляется стирать.

События стремительно развиваются. Выйдя из кинотеатра, Глаша сообщает Сержу, что ждет ребенка. Серж трусливо убегает на редколлегию.

А Глаша, срывая с себя что-то кружевное, рыдает.

Конец первой серии

СЕРИЯ ВТОРАЯ

Проходит двадцать лет. Вместе с героиней Глашей мы встречаем веселое теплое солнечное утро в ее стандартной заурядной московской квартире. Во всех девяти комнатах скромная мебель «Чиппендейл», бронза, стены незатейливо обиты парчой.

— Тю… — мягко говорит сама себе героиня, надев халат фирмы «Кристиан Диор», и выходит на кухню.

— Маменька проснулись! — радостно вбегает румяная дочь и отличница в джинсах фирмы «Вранглер». — Опять ты на этот уик-энд в свой Буэнос-Айрес поедешь? — капризно спрашивает она. — Хоть бы одно воскресенье дома побыла! В парк культуры бы сходили.

— Тю… — ласково проводит рукой по щеке дочери Глаша и убегает в свою фирму, где она пашет директором.

Она прошлась вдоль станков, которые элегантно вращаются по часовой стрелке, снялась для кинохроники — и вот она уже и управилась с делами! Героиня садится в скромный, опрятный кадиллак и едет к подруге Даше.

Даша, смазливая бабенка без ребенка, осталась у разбитого корыта. Она совсем опустилась, живет в двухкомнатной, носит венгерское, ездит в троллейбусе. Даша принимает душ и горько жалуется Глаше на свою жизнь. Слезы текут по ее мокрому лицу, плечам, груди, животу.

— Тю… — сочувственно отвечает ей Глаша и уходит. На улице она по рассеянности садится в переполненный троллейбус.

— Куда прешь с передней площадки, дура?! — весело прижимает ее к кабине водителя небритый гражданин в телогрейке. Даша вздрагивает и счастливо улыбается. Это судьба!

— Меня зовут Вася! — сообщает малый и радостно сплевывает в окно. — К тебе щас пойдем или как?

Потрясенная Глаша не может вымолвить ни слова. Они выходят из троллейбуса вместе. Крупно — Глашино мечтательно-восторженное лицо.