Пока ты занят резаньем томатов

И в раковине моется морковка,

И брызжет жиром жарящийся шницель,

И лавром сдобренный бурлит бульон,—

Раскрыт полупрочитанный Айтматов,

Лежит, закладкой разделенный Кафка,

Моих ушей не покоряет Шнитке,

Забыт Вийон.

А главное: как струйкой серебра

Пары кастрюльку покидают с пеньем,

Так от меня уходит вдохновенье,

Чреватое шедеврами пера.

Беда!

С утра

Я дергаюсь, я в поисках решений.

Лицом к лицу пред уймою дилемм:

Так фарш иль Форш? Так вермишель иль Шелли?

Суп иль Эзоп? Суфле иль Дюбелле3

Что к завтраку уместней? Чайник? Чапек?

Петрушка иль Петрарка? Что важней?

Салака иль Сенека? Отвечай же!

Жюльен? Жюль Верн? Филей? Иль Апулей?

Что на закуску выберешь в обед?

Подумай: Воннегут иль винегрет?

И так вот — каждый день!

Собачий бред!

Неужто жизнь должна идти на брюхо?!

И вечен выбор — зразы иль Эразм?!

Потворствовать желудку или духу —

Что за вопрос?! Не впал ли я в маразм?!

Конечно, духу!!!

Хватит распыляться!

На сухомятку! На крутые яйца!

На черный кофе, колбасу и хлеб!

В столовки общепита буду шляться!

Пускай дороже, нечего бояться:

Ведь дело же в Рабле, а не в рубле!

Зато часы и дни для вдохновенья

Освободятся. Кончится разлад

Мучительный, боренье, раздвоенье.

Прекрасный выход!

Да, на первый взгляд!

А на второй — от пирожков с вареньем,

От бутербродов, кофе и конфет,

От всяческих столовых и кафе —

В желудке вероятно несваренье,

Вещанье и броженье. Даже — жженье,

А поточнее — аутодафе.

Ты открываешь для себя Эразма.

А у тебя меж тем открылась язва!

И вот — итог: все выгоды насмарку!

Езжай в больницу и под нож ложись!

Уже не до стихов, не до Ремарка:

Возня с диетой и курортной картой

Уже на всю оставшуюся жизнь!

И как это ни грустно, между прочим.

Возможно даже, веку быть короче.

Какой же вывод сделаем тогда?

Что надо гимны петь кулинарии?

Да-да!

Нечаянные жертвы диспепсии,

Да-да!

Пособники ускоренной кончины,

Припомните, что испокон веков

Все повара прекрасные — мужчины

(Кто до сих пор готовит лучше плов?).

Что среди них — Монтень и Мазарини,

И Ришелье, и пара номеров

Людовиков, и Нельсон, и Россини;

Что славу, не померкшую поныне

(О как ее причудлива звезда!).

Иным из сильных и великих мира

Явила не политика, нс лира,

Не поле брани, а — сковорода!

Да-да,

Приспешники колита и гастрита.

Да будет вам известно, темнота,

Что в братстве кулинарных эрудитов

В двадцатом веке были маршал Тито.

А также Эйзенхауер.