Помахали платком уходящему в море «Твердому» так я назвал своего «капера» и пошли собираться обратно на службу.

Обратно ехали уже спокойно и лошадей не загоняли, но без приключений не обошлось. Грабителей на дорогах Испании было с избытком. И все как один партизаны и патриоты. Только им было всё равно кто мы французы или британцы. Главное нас убить и ограбить. Кто их потом поймает и накажет в этой кутерьме.

Нам оставалось два перехода до нашего лагеря, когда мы вляпались. первый залп из кустов положил лошадей в упряжке коляски и всё дальше уже было не уйти. Коляску перевернули, устроив подобие баррикады и стали отстреливаться. Судя по выстрелам на нас, напали десяток или полтора разбойников. И они имели наглость предлагать нам сдаться — причем кричали на английском языке. То есть понимали, что мы не французы. Но в этом случае у нас вообще не было никаких шансов остаться в живых.

Нас было пятеро — один мой охотник ушел с капером в качестве моего надзорного и контрольного органа. Но и нас хватило — пока мы с двумя охотниками отвлекали внимание двое других охотников по кустам добрались до одного из нападавших и захватили этого липового разбойника. Почему липового разбойника. Они притащили человека в форме французского вольтижёра. Засада была поставлена на британского офицера. Любого

британского офицера. Маршал Сульт хотел допросить свежего языка. И группа добровольцев из числа вольтижеров ушла в поиск и села в засаду. Они уже хотели снимать засаду и тут мы приехали проверить свое счастье.

Всего их здесь шестнадцать человек. Четырнадцать рядовых, сержант и лейтенант. Теперь меньше раз он в плену.

Лошадей нам целенаправленно перебили, видимо, чтобы никто не попытался уйти за помощью. Мы этих убитых лошадей с большим трудом перетащили и сложили в качестве бруствера. Мне было жалко лошадей они точно не виноваты в этой войне. Следующим раздражителем были коляска и упряжка лошадей к ней. Это без малого почти пять тысяч фунтов. Адъютант генерала не поймет военных потерь и потребует либо оплаты, либо такую же коляску с аналогичными по качеству лошадями. Убытки на каждом шагу. В плен нам сдаваться нельзя. За наши подвиги нас ждет смерть. По любому убьют — французы очень мстительные ребята.

Тупые удары пуль по лошадиным тушам. Ситуация сложилась патовая. Мы не можем уйти, но и французы не могут нас взять. Так и шла редкая перестрелка. если французы думали, что у нас мало патронов то они ошибались патронов, было почти по двести на каждого, у каждого был штуцер и заряжался этот штуцер прототипом пули Минье и скорострельность была выше, чем у обычного штуцера. Точность тоже превышала возможности обычного мушкета.

За час перестрелки мы «успокоили» пятерых французов. Врагов всё равно было больше, но они уже хотели убежать от нас. Их не радовала возможная смерть за Императора.

Но убежать они не могли и бой продолжался. Ещё через час — я остался стрелять от нашей баррикады остальные пошли кустами во фланг засады. Пока я редкими выстрелами из-за разных частей нашей баррикады отвлекал нападавших. Мои охотники обошли засаду и атаковали фланг французов и часть убили выстрелами из штуцеров и часть перекололи штыками. Часть французов ушли кустами и мы не смогли их догнать. Если честно, то не очень и стремились догонять.

Убитых лошадей и коляску пришлось бросить и пешим маршем идти на соединение с британскими войсками. пленного навьючили грузом и погнали с собой. Нам оставалось пройти тридцать миль — это на полтора дня пешего марша.

Без приключений как без пряников. В лагере у меня лежало семь тысяч фунтов и теперь как минимум пять придётся отдать в качестве компенсации за уничтоженное арендное имущество. Жаль оно было не застраховано. Вот с такими мыслями и шли. Иногда опять вспоминалась Москва и родной офис. Приходилось гнать все эти мысли. они очень сильно расхолаживают.

Вот на таком этапе мысленного раздрая на нас выскочило две повозки с вооруженными людьми и с ходу открыли огонь стараясь нас подавить. стреляли с солидного расстояния. Но испугать нас это было тяжелая задача. И нападавшие ошиблись в нашем оружии. Они думали у нас мушкеты. у нас же были нарезные ружья /штуцера/ и дальность стрельбы у нашего оружия вдвое больше, чем у мушкета. Так нам уж повезло. С третьего залпа оказалось враги кончились. Пошли смотреть трофеи — там было пара ящиков испанского серебра серебряная посуда. Много серебряной посуды. Теперь и моих охотников на столе будет стоять серебро. И это хорошо — будут крепче держаться за меня.

У простого рядового не может быть серебряной посуды. При обнаружении такой посуды рядового объявят мародером и повесят. С моим же прикрытием они могут иметь что угодно — вопросов не будет.

Дальше уже не пошли, а поехали. старая истина — лучше плохо ехать чем хорошо идти. Старая, но верная.

Так мы на этих повозках и подъехали к передовым постам. немедленно появился адъютант который дал мне коляску и упряжку лошадей. Я не стал с ним ссориться и торговаться. Сразу же спросил-в какие деньги мне станет утрата арендованного имущества. Адъютант не стал задирать цены — четыре тысячи фунтов.

Вечером приходи на ужин — получишь свои деньги.

Опять привычный ритуал — горячая ванна и свежее обмундирование и белье.

Майор, который за меня рулил финансовыми делами по моим ротам не был счастлив моим возвращением. С моим возвращением у него вполовину падали доходы. Так как у меня хватало посуды. В качестве дополнительной компенсации приготовил пару столовых серебряных сервизов для адъютанта. У него с трофеями трудно их попросту нет. Вот и попытаемся наладить отношения.