Полторы чашки чая спустя Серафима Ашхацава была готова воссоединиться со своим супругом для дальнейшего строительства ячейки общества. От предложения подвезти их домой они гордо отказались, причем солидарное мнение было высказано как раз женой, что только укрепило меня в мысли насчет искусственности ситуации.

Естественно, я сокрушался, пока не закрылась дверь лифта. А потом перестал. Дама, покидающая автомобиль, снижает нагрузку на мотор.

— Пойдем, радость моя, поговорим о вечном, — предложил я Ане.

Невеста и рассказала, в чем причина поведения Симы. Оказалось, родители восприняли известие об окончании брака с горным хлопцем безо всякого энтузиазма. Папа продемонстрировал старую притчу про отрезанный ломоть, мама впервые в жизни занялась рукоприкладством, а потом Симочку выставили за дверь с пожеланием на досуге подсчитать, во сколько обошлась свадьба. Ну, и прочие мелочи вроде рекомендаций думать головой, а не чем обычно.

— Что, правда, Симку не лупили в детстве?

— Да, и я ей очень завидовала. Ее родители заявляли об этом педагогическом достижении довольно часто.

— А тебе, получается, по жопке прилетало? — и я совершил описываемое действо на минималках.

— Нет, но мне постоянно угрожали расправой, — призналась Анечка. — Это было ужасно.

— Свечи у вас есть?

— Нет

— А святые иконы?

— Нет

— А...

— Женщина! — терпение Геворкяна лопнуло, он стал подходить к дамочке ближе. — Это скорая! Тут вообще ничего святого нет!

Мы с Валентином хрюкнули, приготовились брать опасную пациентку с обеих сторон. Вообще вызов был непрофильный, нас сразу об этом предупредили. «Ребятки, спасайте, психиатрическая бригада в разгоне, надо съездить в церковь на Пречистенке, там женщина с ума сошла. Наш контингент. Милиция вызывает». И правда сошла. Пожилая пациентка с всклокоченными волосами повалила аналой, раскидала свечи, а теперь наворачивала круги по пустому храму. Сверху на нее с фресок неодобрительно смотрел Иисус Христос.

Милиционеры понаблюдав весь этот шабаш пожали плечами, убрали молящихся и вызвали обычную скорую. Но тут объявился высокопоставленный муж — толстячок в очках лет пятидесяти, объяснил, что они с женой относятся к спецконтингенту, до привилегированных тел разрешено дотрагиваться только избранным.

Избранные с мигалками добрались за четверть часа — уложившись во все отведенные нормативы.

Сначала Геворгян опросил мужа. Тот подтвердил, что да, у жены — Марии Константиновны — шизофрения, стоит на учете, последний год сильно увлеклась религией. Отмаливает грехи, постится, вот это все. Товарищ увлечениям супруги не препятствует — даже рад, что той постоянно нет дома.

— Лекарства принимает? — поинтересовался доктор.

Пожатие плечами — было нам ответом. Ну все ясно, тут у нас скорее всего очередной рецидив болезни. Не пьешь таблетки — психика начинает окончательно ломаться. Родственничек, конечно... Так и захотелось сказать ему пару ласковых.

Подошел непривычно худой, низенький священник в серой рясе с серебряным крестом поверх. Представился отцом Матфеем.

— Я уже давно замечал за Марией Константиновной странности, — священник тяжело вздохнул, перекрестился. — Уже больно ревностная в вере она. Такое бывает у неофитов, но чтобы так тщательно всех наставлений придерживаться — это редко у кого встретишь.

— Попробуем сначала лаской, — решил Геворкян. — Если не получится уболтать, тогда...

Я внутренне поежился. Вспомнил попытку уговорить одного амбала-наркошу на Рублевке. Сколько он в меня всадил раз нож? Пятнадцать? Я невольно потер грудь. Молодую, мощную. Это слегка отрезвило.

— Ты чего себя трогаешь? — засмеялся Валентин, наполняя шприц с успокаивающим и укладывая его в врачебный чемоданчик. Чтобы потом время не терять. Правильно.

— Да вот, решил в качалку ходить.

— Качалку?

— Не слышал? Бодибилдинг.

Судя по глазам фельдшера — не слышал.

— Видел Шварценеггера на видео?

— А... тяжелая атлетика. Так бы и сказал.

Мы вошли в церковь, Геворкян начал убалтывать пациентку, заодно задавая наводящие вопросы про связь с ангелами и голоса святого воинства в голове.

— Учился, учился, а в чем отличия между всей этой психиатрией — из головы давно вылетело, — тихо, на ухо произнес мне Валентин. — Вот ничего не помню.

— Ты же тоже кошатник? — вспомнил я старый анекдот. — Ну вот представь себе, что ты начал говорить со своим усатым Тимохой. Это острый психоз. А если кот вообще не существует, а ты с ним продолжаешь болтать — это галлюцинаторный психоз.

— А шиза?

— Кот говорит с тобой внутри. Иди, сделай мне хавчика или еще какие команды. Или ругает тебя.

— Класс! — фельдшер заулыбался, включился в игру. — Паранойя?

— Ты боишься говорить что-то при коте. Думаешь, что он за тобой следит, задумал недоброе. Неврастения — это когда ты считаешь, что кот тебя игнорирует и ты бесишься из-за этого. Маниакально-депрессивный психоз — считаешь, что кот тебя не ценит, добиваешься его внимания.

Пока я давал кошачью классификацию психических заболеваний, Геворкян почти уболтал Марию Константиновну. Взял ее под локоток, что-то размеренным голосом внушал. Она кивала на автомате и шла за ним ко входу. Мы пристроились в кильватер. Тут все равно глаз да глаз нужен.