— Зачем вы начали этот разговор со мной? — с подозрением спросил я.

— Опасаешься? Правильно делаешь. Стукачей вокруг много. Просто... — Кузнецов задумался, потом потянул меня к лавочкам пустой детской площадки. — Я в тебе себя увидел. В молодости. Мне удалось сразу после института быстро взлететь, получить престижную работу в одном секретном проекте... А, ладно, расскажу, чтобы ты не подозревал и не думал, что я барабаню. Есть такой профессор Самодуров. В конце шестидесятых он первый начал заниматься в Союзе этологией человека. Ты же помнишь, что это такое?

— Нет, у нас на курсе не преподавали, — осторожно ответил я.

— Короче, это наука, которая занимается врожденными аспектами поведения животных. Проще говоря инстинктами.

— Лоренц, серые гуси, импринтинг... — я покивал. — Что-то слышал. Ему же Нобелевку за нее дали?

— Да, именно. Так вот. Чем больше этологи изучали животных, тем больше к ним приходило понимание, что многие открытия вполне приложимы и к человеку. В частности, все, что касается агрессии, полового поведения, альтруизма, родительских паттернов...

Кузнецов сел на лавочку, закашлялся, выкинул сигарету в урну.

— Самый большой эффект был достигнут с точки зрения анализа невербального поведения человека — поз, жестов, мимики... Они во многом носят жестко врожденный характер и по ним можно составлять точную карту психики подопытного. Даже без общения с ним.

— Вы про Самодурова начали... — я сел рядом, навострил уши. Кажется, меня пустят сейчас во что-то запретное, тайное.

— Самодуров взял выборку из 300 человек и замерил у них 174 признака, простых и сложных форм невербального поведения. Собственно я у него, среди прочих аспирантов, этим и занимался. Так вот... Мы нашли биологические маркеры не только обмана и лжи, но вообще любых форм поведения. Затем все обработали методами математической статистики, еще разок проверили не только на здоровых, но и на психических больных людях, у которых маркеры выражены наиболее выпукло. Все это получило название ХЕСС-шкала. Опять же профессор первый придумал признаки шкалы загонять перфокартами в компьютер, что еще больше ускорило обработку данных.

— Но для чего? — я все никак не мог понять, почему Кузнецов ударился в этологию.

— В начале это была чистая наука. Которая, причем, шла, да и до сих пор идет вразрез с официальной идеологией. Ведь у нас как считают? Человек рождается «tabula rasa» — чистая доска. И правильно устроенное общество напишет на ней правильного строителя коммунизма. А то, что ребенок рождается уже с набором определенных качеств, зачастую отвратительных, да еще которые невозможно изменить... Нет, такое у нас принять не готовы.

— Как же тогда Самодурову удавалось проводить исследования, которые шли вразрез с идеологией?

— Не просто вразрез — этологию официально запретили вместе с кибернетикой и генетикой, — врач назидательно поднял палец. — Назвали продажной девкой капитализма, которая низводит человека к животному, инстинктам. На самом деле просто партия безраздельно узурпировала власть над человеком-«винтиком» государственной машины и не желала делиться этой властью ни с какими силами природы.

Фигасе он лупит правду-матку...

— Узурпировала и запретила, но не до конца? — догадался я.

— Да. Самодурову разрешили заниматься этологией человека, проводить замеры маркеров, набирать базу. Но все сразу засекретили.

— Комитет?

— Он, — Кузнецов поколебался, но продолжил. — Наши разведчики в капиталистических странах... Имей в виду, Панов, это до сих пор секретные сведения...

— Может, не надо тогда?

— Надо!

Во как его припекло!

— Так вот, наши разведчики в капиталистических странах навострились проводить тайную видеосъемку на разных официальных фуршетах, приемах. Ну, то есть в местах, где присутствуют министры и прочие высшие чиновники...

— Что-то я не уверен, что мне нужно это все дальше слушать...

— Ты слушай, слушай. Пленку диппочтой перегоняли в Москву. И тут в дело вступал Самодуров. Отсматривая пленку, он по маркерам ХЕСС-шкалы вычислял с вероятностью в девяносто два процента скрытых гомосексуалистов.

Тут то я и обалдел. Это же натуральный фильм «Обмани меня». Только за сорок лет до его появления.

— Зачем?

Кузнецов иронично на меня посмотрел.

— Включи голову. Это сейчас на Западе — сексуальная революция, все можно и все модно. А тогда, если ты министр и трахаешь мужиков...

— Это конец карьере, — тут до меня и дошло. — А значит, можно вербовать на компромате!

— Собственно, в этом и была ценность Самодурова для Комитета. Ему разрешалось все. Проводить этологические коллоквиумы в Союзе, приглашать на них иностранных ученых. Только давай практический результат.

— Все еще не понимаю смысла нашей беседы, — я демонстративно посмотрел на часы, хотя внутри просто сгорал от любопытства.

— Под подпиской были только Самодуров и несколько его самых доверенных аспирантов, — врач вздохнул, достал пачку с сигаретами, потом убрал. — Но важность ХЕСС-шкалы была очень велика и ее потенциал распространялся на все смежные сферы. Например, по маркерам можно было легко ставить диагнозы психически больным людям. Скорость и точность сбора анамнеза возрастала в разы, легко вычислялись симулянты. Я достаточно быстро защитился, стал собирать материал на докторскую. Ничего сложного, назвали это антропологией человека, а эта наука у нас не запрещена! И пожалуйста, хоть в ВАК, хоть куда...